— Мадам велела мне передать господину Руже, — ответил Куский, — что она взяла в письменном столе двадцать тысяч франков золотом, которые там лежали, полагая, что вы, сударь, не откажете ей в этой сумме вместо жалованья за двадцать два года.
— Жалованья? — спросил Руже.
— Да, — ответил Куский. — «Ах, я больше не вернусь, — сказала она Ведии, уезжая (потому что бедная Ведия очень привязана к барину и уговаривала мадам). — Нет, нет! — сказала она. — Он совсем не любит меня, он позволил своему племяннику обращаться со мной, как с самой последней женщиной!» И она плакала, она так плакала, — горькими слезами!
— Э, плевать мне на Филиппа! — воскликнул старик, за которым Макс наблюдал. — Где Флора? Как узнать, где она?
— Ваш советчик Филипп поможет вам, — холодно ответил Максанс.
— Филипп! — сказал старик. — Что он значит для моей дорогой девочки? Только ты, мой славный Макс, сумеешь найти Флору, она последует за тобой, и ты привезешь мне ее обратно.
— Я считаю неудобным состязаться с господином Бридо, — ответил Макс.
— Черт возьми! — вскричал Руже. — Если это тебя затрудняет, так знай — он сам говорил мне, что убьет тебя.
— Ах, вот оно что! — воскликнул Жиле, смеясь. — Ну, это мы еще посмотрим.
— Мой друг, — сказал старик, — отыщи Флору и скажи ей, что я сделаю все, что она пожелает.
— Наверно, кто-нибудь видел, как она проезжала по городу, — обратился Максанс к Кускому. — Приготовь все к обеду, поставь все на стол и пойди разузнай, по какой дороге поехала мадемуазель Бразье. Вернешься к десерту и скажешь нам.
Это приказание на минуту успокоило беднягу Руже, который жаловался, как ребенок, потерявший свою няньку. В эту минуту Максанс, которого он ненавидел как причину всех своих несчастий, казался ему ангелом. Такая страсть, какая была у Руже к Флоре, способна превращать человека в младенца. В шесть часов поляк, спокойно прогулявшись, вернулся и сообщил, что Флора уехала по дороге в Ватан.
— Мадам возвращается в родные места, это ясно, — сказал Куский.
— Не хотите ли поехать сегодня вечером в Ватан? — спросил Макс старика. — Дорога плохая, но Куский умеет править, и вам лучше помириться с Флорой сегодня в восемь часов вечера, чем завтра утром.
— Едем! — сказал Руже.
— Запряги тихонько лошадь и постарайся, ради чести господина Руже, чтобы город не узнал обо всех этих глупостях, — сказал Макс Кускому. — А мою лошадь оседлай, я поеду вперед, — шепнул он ему на ухо.
Об отъезде мадемуазель Бразье г-н Ошон уже дал знать Филиппу Бридо в то время, как он обедал у Миньоне. Вскочив из-за стола, Филипп поспешил на площадь Сен-Жан; он превосходно понял цель этой искусной стратегии. Когда Филипп хотел войти к своему дяде, Куский сообщил ему из окна второго этажа, что г-н Руже никого не может принять.