— Есть один мальчик… Джоэл. Ему семнадцать. Он стал парнем по вызову, а теперь, кажется, пропал.
— А Генри при чем? — повторил Крэйг.
— Я видела в субботу днем, как Джоэл садится в машину на Стрэнде. В машине был Генри. Он что, тоже под прикрытием?
— Нет… он — нет.
Глаза у Крэйга словно разучились моргать.
— Выходит, он сутенер? Крэйг, так это за ним ты охотишься? За Генри?
Крэйг открыл дверцу «вольво». Лицо его было напряженным.
— Говоришь, этот Джоэл — мальчик по вызову?
— Да.
— И в последний раз ты его видела в субботу днем?
— Да.
Крэйг поскреб голову.
— Его нет лишь пару ночей?
— Похоже, так, — ответила я. — Но…
— Послушай, может, он объявится этим же вечером. Или у тебя есть серьезные основания подозревать, что с ним что-то случилось?
Я вспомнила выражение лица Джоэла, когда он садился в «мерседес». Представила, как он устраивается рядом с этой жирной тушей.
— Нет. Серьезных оснований нет. Просто инстинкт.
Крэйг обогнул машину, подошел ко мне. Взял за руку, слегка сжал.
— Твой друг Джоэл оказался не в самой приятной компании, но Генри Фишер ничего ему не сделает, если не будет серьезной причины.
Мистер Фишер…
— Точно?
— Сама посуди, Кэтрин. Профессиональные собачники не топят в речке элитных щенков, верно?
Лучше бы он этого не говорил. Я зажмурилась, надеясь, что когда открою глаза, то окажусь где-нибудь далеко. Но я осталась здесь. Крэйг снова был на мостовой — садился в машину.
Он уже завел было мотор, но наклонился к окошку и крикнул:
— Подожди до завтрашнего утра. Не объявится — звони мне.
Его глаза отливали холодной, какой-то неподвижной голубизной.
4
Моя мама любила танцевать, но отец отнял ее силы, отнял танцы. Когда я была маленькая, она рассказывала, как ходила танцевать со своим приятелем Аланом. У них это получалось так хорошо, что все вокруг останавливались и просто смотрели на них. Алан кружил маму, подбрасывал в воздух, подхватывал… Вместе они побеждали на конкурсах, выигрывали призы. Каждое воскресенье они отправлялись на танцы в какое-то местечко, которое мама называла «Прыгалкой». Папа тоже приходил туда, но не танцевал. Он был застенчив, серьезен и неуклюж. Просто отирался где-нибудь у стенки и смотрел на маму. Он был влюблен в нее, а она и не знала, что он есть на свете, — так говорила она сама. Я и сейчас слышала мамин голос:
— Он был моим тайным поклонником. Он смотрел на нас с Аланом и мечтал, будто я с ним.
Не то чтобы у отца не было подружек — в «Прыгалке» ему всегда находилась пара. Но на танцплощадке он непременно забивался в угол, а его приятельница отплясывала с каким-нибудь другим парнем. Отцу не было дела до девушек, его интересовала только мама, но он не осмеливался заговорить с ней: она была слишком красива и не его круга.