— «Будто бы»?
Винни улыбнулась и скрестила руки на груди.
— Вот именно. Будто. Потому что на самом деле лоскутки сшиты по тщательно продуманной схеме. Вполне логично.
Остановившись в Вест-Смитфилде напротив пещероподобного мясного рынка, я выбралась на неровный, потрескавшийся тротуар и сразу потеряла равновесие — правая нога поехала в сторону, и я почувствовала, как подворачивается этот долбаный каблук. Лило как из ведра, а я качалась на левой ноге, уцепившись за фонарный столб, и оценивала ущерб. Каблук держался на честном слове — на нескольких серебристых ниточках клея. Со вздохом я оторвала его совсем и спрятала в сумочку. Эти туфли обошлись мне в сто тридцать фунтов! Пошатываясь как пьяная, я захромала в «Гасконский клуб».
Это место не из выпендрежных. Не то что шумные сверкающие забегаловки, куда набивается толпа народу и где в тебя запихивают целую гору чего попало, а через два часа выставляют за дверь. «Гасконский клуб» — это квадратный зал, просторный, но уютный, отделанный темным деревом и лепниной, декорированный в пурпурных тонах. Утонченно и неброско — никакой вычурной слащавости. И действительно во французском стиле, а не в черт знает чем. Стоящий уголок. Моргун, похоже, знает толк в кабаках.
Смуглый официант, говоривший с легким французским акцентом, принял у меня куртку и проводил к угловому столику, где уже сидел Моргун. Тот поднялся мне навстречу, увидел туфлю — и притворился, что ничего не заметил.
— Катерина. — Он потянулся поцеловать меня в щеку, но щеку я подставлять не стала, а ограничилась рукопожатием. Моргун огорчился, но не сдался. — Какое красивое ожерелье, — сделал он новый заход.
— Спасибо. — Я была сама сдержанность. Мы сели за столик. Появился официант с шампанским — «Боллинджер». Это уж слишком. Я понимала, что этот тип надумал затащить меня в постель, но даже не догадывалась, насколько его разобрало.
— Мне только один бокал, я за рулем.
На лице Моргуна нарисовалось разочарование, которое он попытался скрыть. Официант разлил шампанское, и какое-то мгновение мы как загипнотизированные следили за мерцанием золотистого напитка, прислушиваясь к его мягкому шипению. Моргун поднял бокал, и мы чокнулись.
— Как там Генри? — завела я беседу. Моргун было смешался, но потом вспомнил, о ком речь.
— А, этот. Отлично. Переживает, конечно, а в целом все в порядке. Справится.
— Хорошо.
Что я тут делаю? На кой я в это ввязалась? Да и у самого Моргуна пылу, похоже, поубавилось. Он держался скованно и все время теребил свои манжеты.
Подали утиные сердечки на вертелах. Моргуна я называла исключительно мистер Саммер, а он бубнил, чтобы я именовала его запросто Крэйгом. К нему наконец вернулся дар речи, и он без устали бомбардировал меня расспросами, ничего при этом не рассказывая о себе. Меня это нервировало.