— Пусть выходит, или я сам к нему войду! Какое тут может быть царское место? Царское место в Москве!
Богданка вышел из своей «царской» комнаты. При царях и королях не садятся без особого на то царского волеизъявления. Рожинский сел на лавку, не снимая шапки, и сказал, не произнеся никакого приветствия:
— Привел я храброе воинство, чтоб на Москву идти, а не в Орле проживаться. Готовы ли твои люди к походу?
— О каком походе говорить, когда продовольствоваться нечем? Все в округе съели, что съесть можно было.
— Потому и надо идти к Москве, там всего много. Готовь свое войско к выходу, мое готово.
— Оглядеться бы князю, а пока я прошу князя и его воевод отведать в обед хлеба-соли.
— Отведаем! — согласился Рожинский.
На том первая встреча Рожинского и Богданки закончилась.
Зимовка ополчения в Орле подчистила продовольственные запасы, но царский обед собрали по всей чести. В Оке ловилась стерлядь, в лесу добыли тетеревов и глухарей, нашлись запасы брусники, клюквой украсили соленую капусту.
Рожинского посадили рядом с Богданкой. Богданка подавлял робость, наслушившись от Меховецкого о вспыльчивости князя, Рожинский подавлял брезгливость. Меховецкий и другие паны, что служили у Богданки, сидели, как на жаровне, ожидая вспышки князя. Вспышку старательно готовил Меховецкий, да не знал во что она выльется. Спокойствие Рожинского пугало больше, чем его склонность к буйству. Богданка вел дело к обострению. Он завел разговор о рокоше, осуждая мятежников за неуважение к королевской власти, заведомо зная, что Рожинский был одним из руководителей бунта против короля. Он пустился в пространные рассуждения:
— Государь должен иметь власть. Ни за что я не согласился бы быть у вас королем. Московский государь не тот, чтобы им помыкали...
Меховецкий заметил, как при этих словах Адам Вишневецкий и Рожинский обменялись насмешливыми взглядами. Рожинсий отвечал:
— Куда там королю супротив самодержавности московского государя. Рассказывают наши старики, что твой батюшка, царь Иван, такие казни учинял над князьями и боярами, что идучи на зов к нему с жизнью прощались. Жены и детушки оплакивали позванного пред царские очи, не зная вернется ли он домой или будет на царском пиру обезглавлен. Ты оказался добреньким царем, потому и покусились на тебя.
— Польской вольности набрались, потому и покусились!
— Как-нибудь на досуге расскажешь, как удалось тебе уйти от убийц, а нам побеседовать надо с глаза на глаз. Когда соизволишь?
Богданка видел издевку Рожинского. Клокотала обида. Бросить бы этому гордому вельможе, что он всего лишь при нем, при Богданке, грабитель. Изрубит? Да, нет, не изрубит. Нужен он им.