— Да и сама встреча пошла наперекосяк! — сказал он. — Я вообще двух слов не смог связать! А ведь столько собирался рассказать… Я выглядел как полный идиот…
Лаура стояла в турецкой лавке перед прилавком с овощами и крутила в руках два помидора.
— А почему ты провел столько времени у доктора? — спросила она.
— Да обычное дело, просто плановый осмотр.
— Точно? — Лаура крепче прижала телефон к уху.
— Да они вечно берут кучу анализов! Все в порядке — я уверен.
Лаура посмотрела на помидоры. Сзади ее толкнул еще один покупатель.
— Наверняка встреча прошла замечательно.
— Нет. Я мямлил!
— Я тебя вкусно накормлю сегодня вечером.
Она слышала дыхание Ларса-Эйвинда. Он дышит. Он жив. Он где-то рядом. У него есть лицо, тело, две руки и голос, который она слышит сейчас. Лаура положила два помидора в корзинку. Ей еще много чего нужно — она решила приготовить настоящий ужин, значит, надо купить и другие овощи, а потом она пойдет в рыбный магазин, винный и в супермаркет. Однако сейчас у нее в голове были только эти помидоры.
— Чем ты сегодня занималась? — спросил Ларс-Эйвинд. — На что потратила выходной?
— Даже не знаю, — прошептала Лаура. Ей нужно срочно отойти от прилавка с овощами. — Ничего особенного не делала. С Эрикой разговаривала. Она сейчас едет на Хаммарсё, хочет папу проведать.
Ларса-Эйвинда прервали: кто-то позвал его или просто отвлек. Потом он опять задышал в трубку.
— Лаура, позже поговорим. Я тебе ближе к вечеру позвоню. Все в порядке.
* * *
Лаура лежит одна, в своей собственной кровати, в своей собственной комнате. Все, как полагается, по мнению Розы. Каждая сестра в собственной комнате, в собственной постели. Летом до конца никогда не темнеет. Разве что в августе. В июне и июле всегда светло. Во всяком случае, на Хаммарсё. Переход от июля к августу празднуют — ставят спектакль «Представление на Хаммарсё». Это означает, что лето кончилось и наступает осень, а свет сменяется тьмой. После спектакля все заканчивается, хотя до конца летних каникул еще три недели. Все равно считается, что каникулы кончились. В августе по вечерам темнеет рано, и все спрашивают, соскучилась ли ты по школе. И даже если школу ненавидишь, надо отвечать, что да, соскучилась. Роза говорит, именно такого ответа от тебя ждут люди, а Роза лучше знает, что и когда надо говорить. Да, соскучилась по школе, и по директрисе, и по одноклассникам, и по занятиям. Но сейчас до августа еще долго. Июль только начался, и, как всегда, избавиться от света в комнате невозможно — даже по ночам и даже если повесить плотные занавески, вроде тех, за которыми Роза специально ездила на материк. Свет всегда найдет щелку, дырочку или зазор. Обычно окно на ночь закрывали не до конца, и, несмотря на теплую, почти безветренную погоду (да-да, такого жаркого лета не было с 1874 года), занавески медленно колыхались, а свету только того и надо. Если приоткрыть глаза, то увидишь радио на тумбочке, плакаты с фотографиями собак, лошадей и знаменитостей на стенах, разбросанные по полу комиксы про Дональда, а на стуле — кучу одежды, ту, что сняла с себя, и ту, что собиралась надеть на следующий день.