Когда трапеза закончилась, отец, вставший из-за стола первым, произнес:
— Я вымою тарелки.
— Нет, давай я.
— Тебе лучше посидеть.
— Нет, позволь я.
— Сиди, ты же новорожденная.
Мама, слабо улыбнувшись, снова опустилась на стул, а отец, собрав со стола тарелки отнес их на кухню.
— Будь внимательней с крошками, — напомнила мама.
— Конечно, буду.
— Если ты оставишь их в раковине, жди снова муравьев.
— Да к нам забрел всего-то один муравей. Один-единственный.
— Да нет, их было больше, — сказала она Шону.
— Полгода назад, — уточнил отец, перекрикивая шум льющейся воды.
— А мыши?
— Ну уж мышей-то у нас никогда не было.
— Зато у миссис Файнголд они есть. Целых две. Теперь ей нужно думать о капканах.
— Но у нас-то мышей нет.
— Их нет потому, что я всегда слежу за тем, чтобы в раковине не оставались крошки.
— О, Господи, — взмолился отец.
Мать поднесла в губам чашку и, отхлебывая чай, посмотрела на Шона.
— Я вырезала статью о Лорен, — сказала она, ставя чашку на блюдце. — Она должна быть где-то здесь.
Мать всегда вырезала статьи из газет, собирала их и отдавала Шону, когда он приезжал. А еще она, накопив с десяток, присылала их по почте, и Шон, вскрывая конверты, находил там аккуратно сложенные вырезки, невольно служившие и напоминанием о том, сколько времени прошло с его последнего визита к родителям. Мамины вырезки были на разные темы, но все они были либо о том, как лучше и безопаснее организовать свой быт, либо о том, как самому, не прибегая к посторонней помощи, выходить из затруднительных положений — способы предотвращения возгорания внутренней обшивки сушильного шкафа; как настроить фризер так, чтобы он внезапно не оттаивал; за и против «завещания о жизни» [19]; как не стать жертвой карманников на отдыхе; советы мужчинам, испытывающим стрессы на работе; как сохранить здоровье («Ходите пешком, и ваше сердце доживет до столетнего рубежа!»). Так мама посылала ему приветы и проявляла свою заботу; раньше это выражалось в том, что она застегивала ему пуговицы на пальто и поправляла шарф перед уходом в школу по утрам в январе. Шон все еще улыбался при воспоминании о той вырезке, которая пришла в мамином письме за два дня до того, как Лорен ушла, — «Зачатие ин витро[20]» — его родители никогда не могли понять, что для Шона и Лорен бездетная жизнь была их выбором, но они всегда боялись, что, если этой жизни все-таки придет конец (хотя никогда не говорили об этом), то родителями они будут самыми никудышными.
Когда Лорен наконец забеременела, они скрывали это от родителей, пытаясь разрешить вопрос, развалится ли их брак в результате рождения ребенка, потому что Шон, узнав о ее романе с одним из актеров, прежде всего стал донимать ее расспросами.