Селеста словно онемела. За все восемь лет, прожитых вместе, Дэйв ни разу не говорил о том, что с ним случилось. Он лишь рассказывал ей, что, когда играл вместе с Шоном и Джимми на улице, был похищен, но ему удалось убежать — больше ничего он не говорил. Она никогда не слышала от него имен похитивших его людей. Он никогда ничего не говорил об этом спальном мешке. Она никогда не слышала ничего подобного. Все было так, как будто вот сейчас их пробудили от сна их семейной жизни и заставили увидеть реальность: постоянные приукрашивания, полуправду-полуложь, скрытые желаниями личины, которые они для себя создали и в которые все это время рядились. Сейчас они смотрели, как сквозь все это проглядывают мелкие обломки правды, которой они никогда друг о друге не знали, но все-таки надеялись когда-нибудь узнать.
— Дело в том, — начал Дэйв, — дело в том, Селеста, что все это похоже на то, что я только что говорил тебе о вампирах. Буквально в точности. Те же самые проклятые превращения.
— Какие те же самые? — шепотом спросила она.
— Это не выходит обратно. Если оно вошло в тебя, то и остается в тебе. — Он пристально смотрел на кофейный столик, а она чувствовала, как он снова отдаляется от нее.
Она взяла его за руку.
— Дэйв, что не выходит обратно? Что за те же самые превращения?
Дэйв посмотрел на ее руку так, как будто вот-вот с рычанием вонзит в нее зубы и откусит кисть.
— Я не могу доверять себе, Селеста. Предупреждаю тебя. Я не могу доверять своему сознанию.
Она отдернула руку, ощутив покалывание в пальцах и ладони, когда коснулась его тела.
Дэйв встал на нетвердые ноги. Он склонил голову и посмотрел на нее таким взглядом, словно хотел убедиться, что это именно она сидит на краю дивана. Он перевел взгляд на экран телевизора, где Джеймс Вудс пронзал из арбалета чью-то грудь, и еле слышно прошептал:
— Сметай их всех прочь, убийца. Сметай их всех прочь.
Повернувшись к Селесте, он с пьяной улыбкой сказал:
— Пойду пройдусь.
— Хорошо, — ответила она.
— Пройдусь и подумаю.
— Хорошо, — сказала Селеста. — Конечно, пройдись.
— Если мне удастся сделать так, что моя голова справится с этим, то, по-моему, все будет нормально. Мне надо сделать так, чтобы моя голова могла справиться с этим.
Селеста не осмелилась спросить, что значит «это».
— И тогда все будет нормально, — снова сказал он и пошел к входной двери. Он открыл дверь, переступил порог, когда заметил, что его рука все еще держится за наличник дверной коробки; тогда он остановился и повернул голову назад. Пристально глядя на нее, он несколько секунд молчал, словно собираясь с мыслями, а потом произнес: