— Что это вдруг тебе расхотелось повеселиться, а?
Шон опешил; он и представить себе не мог, что Дэйв осмелится его ударить. Дэйв…
Он двинул Дэйва кулаком в грудь, и тот осел наземь.
Джимми толкнул Шона.
— Ты что, черт возьми, делаешь?
— Он же первый меня ударил, — ответил Шон.
— Он не ударял тебя, — возразил Джимми.
Это была явная ложь, от которой глаза Шона сузились, а Джимми, гримасничая, сузил свои.
— Он же первый ударил меня, — проблеял Джимми капризным девчоночьим голосом и снова толкнул Шона. — Запомни, засранец, что он мой друг.
— Так ведь и я тоже, — ответил Шон.
— Так ведь и я тоже, — снова передразнил его Джимми. — Так ведь и я тоже, так ведь и я тоже.
Дэйв Бойл встал на ноги и засмеялся.
— Кончай, — с угрозой в голосе, обратился к нему Шон.
— Кончай, кончай, кончай, — заблеял Джимми и снова толкнул Шона костяшками кулаков под ребра. — Ты лучше свяжись со мной. Или ты не хочешь со мной связываться?
— Ты что, не хочешь с ним связываться? — как попугай, спросил Дэйв и тоже пихнул Шона.
Шон растерялся, уже не помня, с чего все началось. Он не мог взять в толк, что могло взбесить Джимми или что вдруг вошло в пустую голову Дэйва и придало ему смелости первым ударить его. Они еще за секунду до этого стояли возле машины. Теперь вся компания оказалась на середине улицы, а Джимми все толкал и толкал Шона; лицо его искривилось в злобной гримасе, глаза потемнели и сузились; Дэйв вертелся рядом, готовясь ввязаться в намечающуюся потасовку.
— Давай. Давай со мной, я готов.
— Я не хочу…
Очередной толчок.
— Ну давай, девчонка.
— Джимми, неужели мы не можем просто…
— Нет, не можем. Ты ведь просто щенок, Шон? Да?
Он продолжал толкаться, но вдруг опустил руки и прекратил драку, какое-то дикое (и томившее его — Шон как-то сразу почувствовал это) одиночество исказило его лицо, а Джим стоял и смотрел на что-то, двигавшееся вдоль улицы и приближавшееся к ним.
Эта была большая темно-коричневая машина, длинная, прямоугольной формы, напоминающая полицейский фургон, то ли «плимут», то ли что-то в этом роде. Бампер машины почти уперся им в ноги, и два копа пристально уставились на них через ветровое стекло. Из-за ветвей деревьев, густо отражавшихся в стекле, лица копов казались размытыми.
Шон вдруг почувствовал, как все вокруг закачалось и поплыло куда-то по мягкому утреннему воздуху.
Водитель вылез из машины. Он и впрямь был похож на копа — краснолицый блондин, подстриженный ежиком, в белой рубашке и черном с золотом нейлоновом галстуке. Внушительный живот возвышался над широкой бляхой его поясного ремня. Его напарник с болезненным и усталым лицом оставался в машине. Одной рукой он чесал голову, заросшую сальными черными волосами, наблюдая в боковое зеркало за тремя мальчишками, подошедшими к машине и стоявшими рядом с дверцей водителя.