— А кто такая Гридасова? — поинтересовалась Дагурова.
— Покойница. Прежде она лежала у нас в клинике. Потом выписалась, а через месяц умерла... Это было бог знает сколько лет назад!.. Ну, думаю, Евгений Тимурович того, умом тронулся... Даже бояться его стала... Завязала со всеми подношениями, взятками, стала подыскивать место, куда бы уехать. Уже наметился вариант...
— Какой?
— С женихом. Теперешним. Так и договорились: поженимся и переберемся в Таганрог, к нему... И тут случилось...
Орлова некоторое время молчала, то ли собираясь с мыслями, то ли переживая какие-то страшные воспоминания.
— Честное слово, Ольга Арчиловна, — сказала Орлова, — все, что я говорю, — чистая правда! Как на духу... Слушайте дальше... Накануне покушения на Баулина ко мне поздно вечером кто-то постучал в дверь. Открываю — Ростовцев... Я удивилась, так как была уверена, что Аркадий Павлович даже не знает, где я живу... Взволнованный, растерянный... Попросил меня выйти на минутку. Он стал объяснять, что был у Баулина, который, по его мнению, сошел с ума. Не в переносном, а что ни на есть в прямом смысле!.. Ну, это для меня не было новостью, стою, молчу... Аркадий Павлович продолжает: сегодня Рудик сообщил Баулину очень неприятную весть, что в Москве якобы сделали анализ «Бауроса» и анализ показал, что это обыкновенная вода... Мол, это последняя капля. Он, Баулин, опозорен, не может людям в глаза смотреть и ни о какой премии речи быть не может. Дескать, Баулин намеревается написать в комитет по премиям, рассказать всю правду и так далее, и тому подобное... Я, естественно, поинтересовалась, почему Ростовцев пришел именно ко мне? Что я-то могу сделать, если Евгений Тимурович так решил?.. Аркадий Павлович говорит: насчет «Бауроса» — это недоразумение. Наверное, кто-то подстроил так, чтобы нагадить Евгению Тимуровичу и ему, Ростовцеву. Если, говорит, Баулин действительно пошлет письмо в комитет, то не только сорвется премия, но и посыплются большие неприятности на всех. Намекнул, что мне тоже придется худо... Знаете, я Ростовцева никогда таким не видела! Прежде этаким барином был, меня даже не замечал. А тут прибежал, трясется от страха и заикается, как мальчишка... Смекнула я, что дело-то действительно очень серьезное. И за себя, конечно, испугалась... Спрашиваю: так что требуется? Отговори, просит Ростовцев, Баулина, успокой как-нибудь. Через день он должен лететь в Теберду, отвлечется, а там мы придумаем что-либо... Спрашиваю: сейчас идти? Ночь на дворе, страшно... Он сказал, что сейчас не стоит, надо подождать до утра. Я почти не спала. Утром вывела машину, поехала к Лавутке. Я отлично знаю, где обычно купается Евгений Тимурович. Ну, подъезжаю... — Орлова опять разволновалась, голос у нее задрожал. Дагурова протянула ей недопитую воду, и Аза Даниловна выпила остатки залпом. — Только вышла из машины — выстрел! У меня все оборвалось внутри... Идти боюсь и не идти не могу... Потом побежала... Вижу: Евгений Тимурович лежит на земле... В крови... Рядом наган валяется... Застрелился! Я еще больше испугалась: ведь наган раньше хранился у меня. Обязательно подумают, что я убила!.. Подошла, сняла с него купальную шапочку и ею взяла наган. Он весь в крови был, да и мозги сработали, что нельзя брать наган голыми руками, останутся отпечатки пальцев... Побежала к машине, села за руль. И тут в голове промелькнуло: как же я бросаю Евгения Тимуровича? Вдруг он еще живой? Подхватилась и побежала назад... Послушала пульс — бьется. Тогда я взяла его под мышки, стала тащить к пороге... Вдруг слышу голоса — кто-то идет по берегу в нашу сторону. Пригляделась — два пацана с удочками... Я бросила Евгения Тимуровича и скорее к машине... Так что вы, Ольга Арчиловна, правильно догадались...