Я стоял на ступеньках крыльца и переводил взгляд с одного товарища-начупра на другого.
Улли поднял глаза от планшетки. Николас, сказал он, подойдите, посмотрите запись. Потом Лауфер развернул экран планшетки ко мне и увеличил его вчетверо.
Я шагнул ближе.
На голографическом экране вспыхнул, кинулся в лицо зрителю и отплыл назад логотип корпорации Неккен, известный каждому: два стилизованных лайнера, устремившихся в разные стороны, и крупная многолучевая звезда между ними. Звезда напоминала абрис сверхтяжёлого крейсера «Трансгалактика» анфас с активированными орудиями, и в этом тоже заключался угрожающий смысл. Всё летающее железо в Сверхскоплении, от детских аэродосок до универсальных истребителей, производилось плюс-заводами Неккена, — и это не считая бесчисленных дочерних фирм, которые занимались буквально всем и почти все были монополистами в своих сферах. Девяносто восемь процентов жителей Сверхскопления пользуются операционной системой «Эмералд», сто процентов смотрят продукцию кинокомпании «Сны Сердца»… дальше можно не перечислять.
«Неккен: космос доступен!» — прокричал жизнерадостный детский голос.
И экран вспыхнул так ярко, что я зашипел от боли и заслонил ладонью глаза.
Исполнительный директор Неккена, подтянутый улыбчивый мужчина лет сорока, стоял перед камерой один. За его спиной высились бионебоскрёбы Сердца Тысяч, золотился лазурный океан и била беспощадным светом звезда, слишком яркая для непривычных глаз. Огромное окно… Вид в окне медленно менялся. Оно как будто спускалось к земле с неописуемой высоты.
Запись велась не в кабинете и не в конференц-зале — в лифте.
— Добрый день, господа, — директор сверкнул белоснежными зубами. — Меня зовут Алан Йеллен и я хочу обсудить с вами кое-какие детали.
Я спиной почувствовал, как все остальные отвели глаза. Морелли пригорюнился, Улли встал и что-то сказал Симкину… Да, я понимал. Я видел запись первый раз, поэтому любопытство всё пересиливало. Но вести официальную запись, предназначенную для трансляции первым лицам государства, в лифте… Господин Йеллен недвусмысленно демонстрировал нам, чего мы стоим.
Это следовало принять к сведению, но никаких эмоций по этому поводу не допускать — любые эмоции были бы неконструктивны. Я сосредоточился на содержании передачи.
…Вторая голоконференция с Сердцем Тысяч за пять лет. И второй раз — запись. Никто в центре мира не станет подгадывать время для связи с семнадцатой сферой онлайн… В первый раз сама госпожа гендиректор, Её Величество Акена Тикуан строго заявляла, что не признает национализацию плюс-заводов и потребует возврата кредитов, а также что она возмущена происходящим на Циалеше, где попраны все ценности правового гуманитарного общества… Я помнил такой же жуткий, слепящий — сущее орудие пытки — свет звезды Сердца Тысяч на той записи, серые фигуры трёх директоров, насквозь пробитые этим светом, и ещё подпрыгивающее, игривое словцо «то-та-ли-та-ризм!»