Внезапно на улице раздался дикий, неразборчивый вопль и беспорядочные выстрелы, топот солдатских сапог, беспокойные голоса. Мы мигом выскочили из палатки в готовности отразить внезапную атаку боевиков, но картина открывшиеся нам заставила всех опустить автоматы и лишь безмолвно наблюдать за происходящим.
На асфальте валялся сбитый ударом ноги особиста раненый боевик, а сам Вадим в бешенстве пинал боевика ногами и беспорядочно стрелял в него из автомата. Вообще Вадим был не типичным особистом: тихий, никуда в отличии от Сан Саныча старался никуда не лезть. Подозреваю, хотя это моё личное мнение и я могу ошибаться, но он просто боялся. Боялся куда-либо лезть, боялся кого-нибудь, даже и в бою, убить. И имея такого старшего товарища как Сан Саныч, он тихо жил за его спиной, считая дни до окончания командировки. Но рассказ Жени потряс его до глубины души и он сорвался.
Совершая дикие прыжки вокруг боевика, одновременно его пиная и нечленораздельно выкрикивая угрозы, Вадим стрелял в извивающее тело боевика, почти не контролируя себя. Но всё-таки, какая то частица мозга не поддавшись сильным эмоциям отводила автомат во время стрельбы от чеченца и асфальт вокруг боевика был весь иссечен пулями. Последний раз сухо клацнул затвор автомата, выстрелив последний патрон, и Вадим трясущими руками стал перестёгивать магазины, в этот момент мы и навалились на него, отобрав оружие. Упустив автомат из своих рук, у особиста как будто сломался внутренний стержень: он опустился на асфальт рядом с боевиком и глядя белыми от бешенства глазами опять закричал, обращаясь к Сан Санычу, наверно продолжая давний спор или разговор.
– Саша, я не могу…. Понимаешь – не могу больше так. Я спорил с тобой, не соглашался, думал что так чистеньким и просижу здесь. Нет, не могу больше быть в стороне. Отдай мне этого духа и я его кончу…. Я буду кончать всех их…, это звери, животные и их надо стирать из этой жизни и закапывать как падаль, чтобы от них и памяти не осталось…
Сан Саныч присел на корточки около коллеги и похлопал того по плечу, глядя на поднявшегося с асфальта пленного боевика.
– Не дам я его тебе, Вадим. Все его видели живым здесь… Нельзя его стрелять…, поздно. Не переживай, будут ещё духи.
Пленный, постояв и шатаясь несколько секунд, вяло опустился снова на асфальт, замотал окровавленной головой и едва понятно промычал: – Не надо меня расстреливать…, я прошу медицинской помощи…
Сан Саныч задумчиво посмотрел на чеченца: – Повезло тебе, душара, будет тебе медицинская помощь…., терпи пока…
– Ладно, Вадим, вставай пошли в палатку. Работать надо…