Ты вот, Емелюшка, пишешь, что когда домой вернешься, выроешь блиндаж и в нем будешь жить. Блиндаж — это как погреб? Так разве ж в погребе без солнца жить можно? Нет, Емелюшка, ни за что не пущу тебя в твой блиндаж, не нужен он нам...»
Взглянул на часы: без пяти минут двенадцать — пора! Письмо, не дочитав, положил в карман и поднялся. Клим тоже встал. Растормошили Галстяна и Клинова. Подошел Емельян к Зажигину и спросил:
— Как батя?
— Ранило его. В госпиталь отправлен. За Волгу.
— Жить будет?
— Кто ж его знает...
Емельян сочувственно похлопал Зажигина по плечу и спросил:
— Гранаты при тебе?
— На месте.
— Ну, ребята, пошли! — скомандовал Усольцев и первым пошагал наверх по лестнице.
Уже трое суток команда Усольцев держала трехэтажный дом в своих руках. Нелегко он дался: лишились двух бойцов. Ваню Петропавловского вражина насквозь прошил автоматной очередью, он моментально скончался. А Клинов жил с полчаса, умирал тяжело, стонал и в бреду кого-то звал, с кем-то ругался, напоследок прокричал: «Эх, Самара-городок...» — и умолк. Похоронили обоих у самого дома. Еле вырыли могилку: немцы строчили без удержу по дому, но Галстян со своим пулеметом прикрыл землекопов — Зажигина и Нечаева. Своими лопатами они сравнительно быстро одолели тяжелый грунт и уложили рядышком Петропавловского и Клинова, затем засыпали их и даже на фанере написали, кто здесь покоится. Не было музыки, но зато стрельбы было под завязку. И ракеты в небе висели.
Снова впятером остались, впятером на такой большой дом. Однако ж не в том суть, что дом громадный, надо было поудобнее определиться в нем, занять такой угол, который больше всего подходил бы для удержания позиции. А она, позиция эта, очень выгодна, отсюда из дома противник хорошо просматривался, и любые его попытки продвинуться на этом участке к Волге своевременно пресекались. Усольцев сразу определил, что занимать надо западный торец дома — первый подъезд. Так и сделал. И вот уже три дня немцы ни на метр не могут продвинуться, хотя много раз — Усольцев со счету сбился — атаковали. Противник не жалел огня: все окна повыбивал, несколько пробоин в стене из орудия сделал, но гарнизон дома держался. Помогла сноровка: Усольцев избрал кочующую тактику, то они встречали неприятеля огнем с третьего этажа, то опускались на первый или второй. Такие действия запутывали немцев и, конечно же, помогали нашим уцелеть.
Дом выступом врубился в позиции неприятеля и доставлял ему немало хлопот. Немцы стервенели, искали способ подавить его, однажды попытались взрывчатку подложить, но не смогли осуществить замысел — пулемет Галстяна навсегда пригвоздил подрывников к земле. До сих пор взрывчатка и трупы лежали на асфальте перед домом.