На исходе третьего дня, когда пальба улеглась, Клим с Захаром спустились в подвал и в дальнем закутке, за дощатой стенкой услышали голоса — негромкие, осторожные. Постояли, прислушались — голоса стихли. Клим поднялся наверх и сообщил Усольцеву. Он тут же сам пришел в подвал.
— Кто здесь? — спросил Захар.
— Наверное, население. Слышал плач ребенка. Толкнули дверь — не поддается. Услышали шепот, вроде женский.
— Откройте! — произнес Емельян.
Кто-то мягко ступая, подошел к двери и спросил:
— Кто такие?
— Свои. Русские.
— Открывай, Анисья, наша мова, — произнес за дверью старческий голос.
Дверь распахнулась. Усольцев скользнул фонариком по узенькой комнате, вдоль стены которой на полатях, прижатые друг к другу, лежали люди — взрослые и дети.
— Целый колхоз, елки-моталки! — удивился Захар. Полати зашевелились, кое-кто приподнялся, а старый человек с рыжей бородой встал и зажег лампу. Скачущий на фитиле огонек блекло осветил закопченные стены.
— Закурить не буде? — спросил дед. Захар вынул кисет и подал деду.
— Тапереча бачу, што свои, — дед расплылся в улыбке.
— Правда, вы наши? — затараторила молодуха с длинными распущенными волосами. — Советские?
— Не сумневайтесь, — ответил Захар. — Мы — Красная Армия.
— Ура! — выкрикнул писклявый голос.
— Не надо так громко, — сказал Емельян. — Немцы услышат.
— Проклятое отродье, — сплюнул дед. — Вишь, куды нас нехристи втолкали. На волю не вылазим. Чахнем тута.
Усольцев поинтересовался: кто где жил?
— Я из ентого дому, — ответил дед. — Кое-хто из суседних, порушенных. А вон тот малец, чернявый который, издалеча.
Усольцев подошел к полатям, где лежал черненький кудрявый мальчик лет пяти и испуганно смотрел своими крупными глазами на незнакомого. Он жался к пожилой женщине.
— Не бойся, Додик, — успокаивала мальчика женщина. — Дядя добрый...
— Откуда ты, черныш?
— Я — грузин, — боязливо выговорил Додик. Женщина засмеялась и пояснила:
— Мы научили его, чтоб говорил немцам, что он грузин. Вот и вам сказал. Умница...
— А вообще, ен яврейчик, — встрял дед. — Мы яво от ерманцев прячем. Вишь, уберегли.
Женщина, обняв Додика, рассказала Усольцеву и Нечаеву печальную историю про то, как однажды немцы, подкатив на крытой брезентом машине к дому, где гостили Додик, его мама и взрослая сестренка, приехавшие из Витебска, учинили облаву. Выгнали всех на улицу и начали заталкивать в кузов. Додик поскользнулся и у колеса упал. А поблизости стоял парень лет пятнадцати — Сидоров Коля, он схватил Додика и скрылся. Немцы ничего не заметили. Парень этот на руках принес мальчика в квартиру к своей маме.