— Бьют из орудий, — сказал лейтенант. — Всем вниз. И на первом этаже не было спасения: немцы посылали снаряд за снарядом. Рухнула торцовая стена.
— Кто в особняке? — спросил взводный.
— Пустует, — ответил Усольцев. — Занимай его! — скомандовал лейтенант. Наступившая темень укрыла действия бойцов. Они спокойно добрались до особняка и устроились там, как прежде. А лейтенант, захватив с собой раненого Зажигина, отправился во взвод. В усольцевскую группу влился новый боец — Зубов. Когда спустились в подвал и зажгли свечу, Усольцев перво-наперво поинтересовался новичком.
— Давно воюешь?
Зубов не спешил отвечать, он шевельнул губами, как показалось всем, что-то глотнул, отчего на длинной шее задвигался острый кадык.
Усольцев повторил вопрос. И только сейчас Зубов как-то несмело, а скорее, неохотно ответил:
— Понимаешь, я там был... За Волгой...
— В артиллерии? — спросил Усольцев, зная, что именно из-за Волги бьют дальнобойные орудия.
— Не в артиллерии, а в заградотряде.
Нечаева будто ужалило, аж подскочил.
— В наши затылки целился?
Зубов сконфуженно пожал плечами, и снова заерзал кадык.
— Мы тут друзей хороним, сами у фрицевых стволов ползаем, а они, мать их в душу, там, за Волгой прохлаждаются. Вот и хорошо, что тебя сюда пихнули...
— Ладно, не кипятись, Захар, — успокаивал друга Емельян. — Он ведь боец, куда поставят — там и служит. Тебе велят отправляться в заградку — не пойдешь разве?
— Ни за что! Чтоб я по своим?..
— И я по своим ни разу не стрельнул. Ей-богу! Был один момент. Наши в лодку сели и поплыли, а немец начал бомбить. Лодка и повернула назад. У берега бойцы повыскакивали из лодки и врассыпную. А наш командир как завопит: «Стой, стрелять буду!». И стал пулять. Меня в жар бросило. Они остановились. Командир наш, злой такой, выбрал троих и говорит: «Первыми из лодки бежали. Расстрел!».
— Ну и расстреляли? — спросил Галстян.
— Не знаю. Их куда-то увели.
— Вот что творят, — снова не стерпел Нечаев. — Свой своего... Хватит про это. Давайте «мерзавчики», елки-моталки, раздавим, а то скиснут.
— А Фросе из Кыштыма писать будешь? — вдруг спросил Галстян. — Она ждет.
— Не-е, я женатик. Климу отдам письмо. Пущай он пишет ей. Клим, согласен?
— Не зови. Он наверху. Наблюдает, — сообщил Усольцев. — И вообще ему твоя Фрося не нужна. У него Катюша... Понял?
— Да, да, конечно. Эх, елки-моталки, надо было лейтенанту передать письмишко, он же холостой.
— Силен ты, Захар, задним умом, — сказал Усольцев и велел разлить всем из «мерзавчиков».
Ночь прошла спокойно, а утром немцы вновь начали долбить снарядами дом и к полудню основательно развалили его, остался целым лишь один подъезд, тот, который был ближе к нашему переднему краю.