— Грамотный? — спросил Емельян.
— К-ко-конечно.
— Рисовать умеешь?
— Та-так с-себе.
— Изобрази на бумаге свой маршрут — как шел и немецкое расположение. Сможешь?
— С-с-смогу.
Нашлась тетрадка, которую Усольцев положил перед Злыдневым, и он, взяв из рук Клима карандаш, стал изображать линиями, точками, крестиками немецкие позиции. Усольцев понимал, что Злыдневу далеко не все известно, но даже те малые сведения, которыми он располагал, представляли определенный интерес. Вот, скажем, позиция минометчиков, отмеченная крестиком, сразу заинтересовала Усольцева. Удобный подход к ней — по овражку. В том же овражке — блиндаж. В нем минометчики отдыхают, спят. Ночью только один часовой бодрствует... есть над чем подумать?
Через час Усольцев, прихватив Захара, явился к лейтенанту Брызгалову. Взводный надолго не задержал мужика. Допросил и, проинструктировав, как вести себя и что говорить немцам, отпустил.
— Чтоб жене и сыну худо не было, иди! Зачерпни в Волге воды и топай.
Злыднев низко поклонился и ушел, а лейтенант не долго думая вслух произнес:
— «Языка» надо взять... Вот в этом блиндаже, — и он показал на крестик, которым Злыднев отметил минометную позицию. — А?
— И я так подумал... Еще до того, как идти к вам...
— Это хорошо, что наши мысли совпали. Надо связаться с полковыми разведчиками. У них что-то не получается. Ротный говорил: не могут никак «языка» взять.
— Не надо никому ничего говорить. Пока будем докладывать, уточнять — время уйдет. Сами возьмем.
— Кто это «сами»?
— Я и мои орлы... Этой ночью...
— Ну, Усольцев, ну, земляк!.. Дай лапу! — и лейтенант крепко пожал шершавую Емельянову руку...
В поиск за «языком» пошли втроем — Усольцев, Галстян и Гулько. Еще засветло пробрались в ту трансформаторную будку, в которой Емельян покончил с крупнокалиберным пулеметом, и оттуда, разглядев местность, определили очередной рубеж — развалины рухнувшего дома. Тихонько, по одному, проскочили и к развалинам. В них укрылись. Пристроились около уцелевшей наполовину стены, в которой нашли несколько сквозных пробоин, и стали наблюдать. Увидели тот овражек, отмеченный Злыдневым на тетрадном листке прямой линией. В него и впились глазами.
— Вижу, — прошептал Ашот. — Что-то шевелится, подпрыгивает.
— Где? — Усольцев прижался к Галстяну.
— Вон куча. За ней — то ли голова, то ли что-то на ветру колыхается.
— Вижу, вижу.
— И я бачу, — отозвался Клим. — То голова... Скачет... Зябко ведь.
— Ползем туда, к куче. Я — впереди, а ты, Клим, за мной. Ты же, Ашот, по кирпичам поднимись выше и держи на прицеле ту голову. Коль кинется на нас... Сам знаешь, что делаешь... А когда мы к куче доползем, двигай к нам.