Попал или нет?
В это время по радио голос командира полка:
— Калугин, ложитесь на обратный! Поздравляю, Борисов!
Значит, попал. Было счастьем услышать поздравление командира, я очень разволновался. Это большое счастье — разбомбить к чертям врага и выполнить задание! Очень большое счастье! И Калугин тоже был счастлив. Я это видел по тому, как он работал, даже по его широкой выносливой спине. Все его движения улыбались. Я передал только:
— Поздравляю, старший лейтенант!
Он ответил:
— Отправил все-таки мост к гитлеровой маме. Целую тебя, старик, тысячу раз.
Мы много раз бомбили этот проклятый мост, по которому немцы возили на Ленинградский фронт солдат, боеприпасы, муку и всю свою музыку. А мост все стоял как заколдованный. Мы только и говорили об этом мосте, фотографировали и бомбили. Задевали его несколько раз, но это были царапины. Мост тянулся тоненькой ниточкой над рекой, и вокруг повсюду торчали зенитки. Мы ненавидели этот мост, он нам снился по ночам. На каждом послеполетном разборе речь заходила и о нем. И вот Калугину и мне удалось опрокинуть его в реку!
За этими мыслями я не заметил по авиагоризонту порядочного крена вправо.
— Калугин, — крикнул я в микрофон, — выровняй, что у тебя?
— Правый мотор не работает, — услышал я ровный и, как всегда, спокойный голос.
Внизу еще стреляли, и рядом с нами то и дело рвались снаряды.
Мы слишком низко шли в тот раз. И, конечно, если бы не трудность обстановки под Ленинградом, не следовало так рисковать. Но в ту зиму это было дело десятое.
Я взглянул на приборы, они регистрировали полет, жили, дышали. Удивительно, что я даже не заметил попадания.
— Товарищ Борисов, — раздался голос Сени Котова в переговорную, — докладываю: честное комсомольское, мы здорово разбомбили мост! Как пить дать разбомбили! Там форменный муравейник, и горит, будто нефть! Черт-те знает, что горит. Вот это сбросили! С орденом вас, товарищ лейтенант!
— Ты лучше за воздухом смотри, — сказал я строго Котову.
Наш Сеня Котов, превосходный стрелок и очень хороший товарищ, не знал, что мы летим на одном моторе.
Калугин большим кругом развернулся на север и пошел, вернее, потянул домой. Скорость снизилась, и нас легко можно было сбить. Но истребителей не было, а от зенитных батарей мы ушли.
Сеня Котов передал через минуту:
— Воздух чистый. Воздух чистый. Что у командира? Почему идем со снижением? Радиостанция в неисправности, попробую восстановить связь. Воздух чистый.
Мы теперь летели, прижимаясь к низким облакам, в полном одиночестве, ориентируясь по линии берега.
Залив лежал огромным снежным полем, и на его ровной голубоватой поверхности виднелись только тени от облаков и временами тень нашего сто пятого.