— Это правда, он… он сделал это, вон тот вонючий кот, — показав на Перейру, закричала фру Принслоо, но ей тут же было строго приказано помолчать.
— Вы признаете, — продолжал комендант, — что вы послали предупредить вашу жену и этих людей с нею, чтобы они выехали из лагеря, потому что на него должно произойти нападение, предлагая им держать это дело в секрете, и что впоследствии и вы, и ваш слуга готтентот сами благополучно возвратились из Зулуленда, где все те, кто поехал с вами, полегли страшной смертью?
— Я признаю, — ответил я, — что дал указание моей жене выехать в это место, где я строил дома, как вы сами видите, а также взять с собой любых из наших сотоварищей, которые решатся переселиться сюда, или, если это не удастся, ехать одной. Я сделал это, так как Дингаан сказал, то ли в шутку, то ли всерьез, что он дал приказ похитить мою жену, так как он пожелал сделать ее одной из своих жен, ибо ее красота, когда он увидел ее, запала ему в душу. Однако, это было сделано из ведома губернатора Ретифа, что может быть доказано его собственноручной припиской к моему письму. Я знаю также, что я бежал, когда все мои собратья уже были убиты, что знает и готтентот Ханс, и, если вы желаете, я расскажу, как мы бежали и почему.
Комендант сделал очередную заметку, а затем сказал:
— Пусть будет вызван и приведен к присяге свидетель Эрнан Перейра!
Это было выполнено и Перейре приказали рассказать свою историю.
Как можно себе представить, это был длинный рассказ и такой, который, очевидно, готовился с большой осторожностью. Я изложу лишь самые черные измышления его лжи. Он уверял суд, что против меня у него не было никакой враждебности и он никогда не пытался меня убить, или причинить хоть малейший вред, хотя и было правдой то, что его нежное сердце ощущало боль, потому что я украл его невесту, против воли ее отца, которая сейчас является моей женой.
Он сказал, что остался в Зулуленде, потому что знал, что я должен жениться на ней, когда она достигнет совершеннолетия, и ему слишком больно было бы видеть, как это будет сделано. Он сказал, что в то время, когда он находился там перед прибытием комиссии, Дингаан и некоторые его капитаны говорили ему, что я беспрестанно убеждал Дингаана убить буров, потому что, мол, они изменили повелителю Англии, но он, Дингаан, отказывался. Он сказал, что, когда Ретиф прибыл с комиссией, он попытался предостеречь его, но Ретиф не пожелал его выслушать, будучи ослепленным мною, как и многие другие, — Перейра бросил многозначительный взгляд на Принслоо.