Среда, 8 марта 2000 года, 16.55
Билли Эванс глубоко затянулся только что закуренной сигаретой марки «Бенсон и Хеджес», закрыл глаза и откинулся на роскошное кожаное сиденье «рейндж-ровера» под звуки Эла Грина, певшего «Кто залечит разбитое сердце», которые лились из стереосистемы.
Для Билли, выросшего на рационе музыки 70-х и 80-х, Эл Грин был божеством. Он даже назвал своего первого сына в честь этого великого человека, хотя Саманта и утверждала, что Эл Эванс не звучит, вынудив его пойти на компромисс и согласиться на Элфи.
А эта песня вообще была для него самой важной. Именно под нее он вез Саманту домой в тот вечер, когда они познакомились в «Золотом прииске» на острове Кэнви, и под нее же они танцевали на своей свадьбе. Это была их песня, и она никогда ему не надоедала.
Через 6 минут 24 секунды, все еще чувствуя мурашки на шее, он наклонился вперед, едва слышно выругался, нажал кнопку повтора, прибавил звук и снова с улыбкой откинулся на спинку сиденья.
Эл едва начал второй куплет, как задумчивое состояние Билли было нарушено стуком в окно. Не открывая глаз, он инстинктивно поднял кулак и показал два пальца. Он прекрасно знал, кто это. И они могли подождать.
Грэм Хокинс попытался снаружи заглянуть внутрь сквозь тонированные стекла, плюнул и, выругавшись, двинулся через стоянку обратно к четверке с иголочки одетых парней, стоявших прислонясь к серебристому «мерседесу». Многолетнее общение с Билли заставило его наизусть выучить все песни Эла Грина. Вследствие чего тот вызывал у него стойкую ненависть.
— Этот распиздяй выложил почти восемьсот фунтов за стереосистему, и теперь только и делает, чтослушает эту негритянскую музыку. Ему самому надо было черным родиться. — Он резко и отрывисто затянулся не столько ради удовольствия, сколько для того, чтобы посмешить присутствующих, и, кипнув высокому стройному негру, стоявшему перед ним, добавил: — Без обид, Стретч. — После чего оба рассмеялись.
— О чем ты, Хокинс? Я и сам люблю послушать «Аббу». Хорошая старомодная музыка.
Хокинс улыбнулся и отшвырнул окурок в сторону черного «рейндж-ровера».
— Тебе никогда не удастся стать приличным белым человеком, Стретч. Член не дорос.
— Твоя мама считает иначе.
— А твоя солидарна со мной, — откликнулся Хокинс, прикуривая следующую сигарету.
От компании отделился один из парней, бессознательно одергивая полы своего нового фирменного пиджака.
— Твою мать, Хок, поторопи ты его, наконец. В «Болейн» будет не протолкнуться, пока мы доберемся.
Хокинс наградил собеседника долгим взглядом и покачал головой.
