Запах пряных трав пьянил и бодрил одновременно. Порой теплый ветерок доносил до них островатый привкус, напоминающий смесь душистого перца и мяты, а несколько шагов спустя путники окунались в медово-приторные ароматы, наполнявшие головы сладкими мыслями, а тело энергией. Но вот тропинка сворачивала направо или налево — и горькие травы пробуждали аппетит, торопя их поскорее найти удобное место для отдыха и ночлега. Преследования здесь оканчивались. А уж маги в Таинственный лес вовсе никогда не совали носа.
У магов был свой резон не ходить в Лес. У Леса оказалась своя собственная магия, противостоящая их надуманным волшебствам. А плюс на плюс, как известно, дает минус. Стало быть, магия и магия дает невероятный результат, совершенно непредсказуемый, которого маги ожидать никак не могли. К примеру, вызываешь ты на врага бурю, а тебя самого смывает целевым ливневым потоком. Или перемещаешься к дому через многократно используемый, опробованный портал, а оказываешься в дупле разъяренного дерева, полного мелких птичек и больно щиплющихся белочек, связанный ветками по рукам и ногам. Одного из старых магов, рассказывали, нашли растерзанным, со словно изъеденной плотью, огромными кровоточащими ранами. Он лежал на дороге и стонал, глотая пыль. Старик долго мучился и никак не мог умереть — то ли прирожденная гордыня магов не давала уйти из мира, то ли лесная магия продолжала мучить его, уже выпустив из своих цепких объятий. Про него после кончины сказали, будто он был особенно гнусен в своих желаниях: то зашлет голема унести из огров девочку посимпатичнее, поиграется с ней да скормит своим домашним псам, то велит прислуге специальным образом приготовить сердце огрского младенца. Окрестные жители думали, будто Лес таким образом боролся со злом. Подобные события случались не раз, и потому маги эти места обходили стороной.
Да и не только маги. Странный Лес рождал странные слухи. Будто заблудившиеся в лесу подгулявшие огры пропали там, и объявились на ближайшей к лесу дороге только через неделю, обросшие бородами, как гномы, испуганные и бледные, словно эльфийские женщины. И ни слова о том, что же случилось с ними, не сказали. Говорили еще, будто те, кто живет недалеко от леса, слышат по ночам жуткий вой, остужающий душу, и от звуков этих невозможно уснуть даже тем, кто привык ко всему.
Однако к тем, кто жил ближе к природе, Лес иногда благоволил.
Пойдя еще несколько поворотов, Бороман, покаянно приложив руку к сердцу, заявил, что они заплутали. И немудрено — он там ни разу не бывал. Но почти сразу после его сообщения тропинка, словно ковровая дорожка, вывела их прямо к широкому ручью, у которого, словно нарочно для них поставлены были два аккуратно срезанных пенька, вдоль них лежало поваленное бревно — прямо хоть сейчас садись и ужинай. Но есть было нечего, и они решили хотя бы набрать воды в Бороманов котелок, что тот носил всегда с собой в заплечном мирке, как ложку или хлеб.