— Как это? — оторопел Семен.
— Миловаться будем.
— Прям так? Сразу?
— Чего тянуть-то?
— Ты, что же, Гликерья, всем себя предлагаешь?
— Само собой.
— Развратница?
— Ай, сразу видно, человек из каторги!
— Объясни.
— Обобществленные у нас женщины. Вот что!
— Понял! — обрадовался Семен и погладил полное, изумительно аппетитное колено Глаши.
2.
На следующий день Семен пошел вместе с Глашей на митинг.
Всех на еженедельную сходку собирал сам батька Махно.
Несколько сотен сельчан столпилось у единственного каменного особняка, с черным флагом у входа.
Батька не появлялся. Напряженье росло.
Ходили слухи, мол, батька должен сказать что-то важное.
И он появился.
Маленький, сухопарый, с порывистыми движениями.
За черными очками не разглядеть глаз.
— Анархия — мать порядка! — фальцетом крикнул батька, и сход бурно зааплодировал.
Махно тряхнул волосами, выхватил из кобуры маузер и пальнул в небо.
— Ты наш батька! Уррра! — заголосили из толпы.
Нестор сорвал очки, сверкнул черными очами.
— Я дал вам волю! — прокричал он.
— Одень очки! — стали просить из схода. — Не пугай взглядом!
Батька одел очки и, чуть снизив тон, сказал:
— Сегодня я каждому дам по десять золотых.
— Виват, батьке, виват! — зарычала толпа.
— Это из тех деньжат, которые батька экспроприировал в мариупольском банке, — пояснила происходящее Гликерья.
Батька повернулся и зорко взглянул на Семена Глушко:
— Кто такой?
Семен похолодел:
— Странник я. Из Москвы.
— Свободу любишь?
— Очень!
— Целуй!
Батька протянул к губам Семена маленькую и крепкую кисть.
Не отдавая себе отчета, Сеня приложился к руке.
Нестор Иванович чуть улыбнулся:
— Зайди ко мне, странник. Разговор есть.
3.
В горнице вожака села Гуляй-Поле, чистой, слегка протопленной березовыми дровами, Семен почувствовал себя на удивление вольготно.
— Жрать давай! — крикнул Махно в направлении кухни, и сразу же из нее выбежала рыжая баба, как две капли воды, схожая с Глашей. Женщина несла деревянный подносик с дымящимся борщом и мутную бутыль горилки.
— Мне алкоголь не очень, — робко возразил Семен. — В Москве я увлекался.
— С батькой стакан за честь выпить, — возразил Нестор Иванович и смахнул мордастого кота с табуретки. — Садись!
Семен похлебал борща, выпил стопарик и отмяк. Волосатый батька, пусть и в черных очках слепца, показался ему симпатичным.
— Любо у вас! — подцепив розовое сальцо на вилку, подытожил чувства Семен.
— А любо — с нами живи! — батька стукнул по столу кулаком. — Нечего по белу свету кататься перекати-полем!
Батька сдернул черные очки. Глаза его сверкнули. Но теперь в них Семен прочел что-то жалкое и виноватое.