Уж лучше он пососет проверенную трубочку папы Римского.
Но, слаб человек, однажды не вытерпел, с закрытыми глазами выбрал ту, которая сама в руки сунется.
Затянулся и пугливо огляделся по сторонам.
Рухнет Эйфелева башня? Французы ринутся на англичан с новой столетней войной? Или еще чего похлеще?
А трубочку-то выбрал из березы…
Сразу нахлынуло — матушка-Волга, маковки и колокольни церквей Москвы, белый гриб, крепыш, с прилипшим к шляпке березовым листком.
Будь что будет!
Павел выгреб из бара все трубки и стал обкуривать каждую.
Капсула 20. ОБЕЗЬЯНЬИ ОЧКИ
1.
Знаменитый московский политтехнолог Платон Лебедев томился на Туапсинском пляже.
И угораздило же его попасть в этакую глухомань!
Друзья советовали, поезжай в Сингапур, в Малайзию. А он уперся рогом, только Россия, что-нибудь морское, провинциальное, и не пошлейшее Сочи.
И вот он день-деньской проводит на диком пляже, у Киселёвой скалы. Забронзовел, как мулат, окреп от мощного кроля в солёной водичке, чуть погрустнел от выпиваемых каждый вечер двух литров “Муската”.
Возвращаться в Москву? Но там асфальтовое пекло. Тоска. Безнадёга. Да и работать еще не хотелось. Нужды не было. Банковские счета буквально ломились.
Платон жмурился на жаркий апельсин солнца. Глаза слепли. Надо прикупить солнечные очки. Может, вся душевная смута из-за отсутствия оных?
По гальке пляжа, прямо на Платона, шла цыганка в пёстром, длиннополом платье. За ней босоного скакала по вспененной кромке моря цыганочка, девочка лет семи. На плече ее сидела маленькая обезьянка.
— Добрый человек, — обратилась цыганка к Платону, — давай я тебе погадаю.
— Валяй, — ответил скучающий Платон.
— Тамарочка, — позвала гадательница девчушку.
Та подошла, с прищуром глянула на Платона.
Обезьянка тоже во все зеночки таращилась на московского гостя.
— Подумай о самом главном, — прощебетала Тамарочка.
— Ну, — улыбнулся бродячему племени политтехнолог.
Цыганочка раскрыла перед обезьянкой целлофановый кулек с астрологическим рисунком, золотое созвездие Льва на лиловом небе:
— Микки, тяни!
Шимпанзе сложила губы трубочкой, покряхтела и вытащила бумажный шарик.
Платон развернул послание.
“Солнце правды” — детским старательным почерком было нацарапано на клочке.
“Это еще что за хрень?” — задумался Платон.
Обезьянка взвизгнула и возмущенно запрыгала на плече Тамарочки.
— Десять рублей, — попросила цыганка.
Микки же вдруг схватила политтехнолога за нос и, вздыбив хвост, переметнулась на плечо старшей гадательницы.
— Вы ей понравились, — улыбнулась девочка.
И только сейчас Платон заметил на спине обезьянки, заброшенные как рюкзак, солнечные очки.