— Продайте очки, — потирая нос, попросил Платон.
— Возьми так, — улыбнулась цыганка. — Нам они не нужны.
Платон все-таки заплатил пару сотен и сунул очки в карман шорт.
Солнце садилось. Очки сейчас не нужны. А вот завтра пройдет гоголем-моголем в обезьяньих очках.
Дома, в миленькой дощатой хибарке, он съел огромную кисть винограда, натрескался окрошки, запил все парочкой литров “Муската” и завалился спать.
2.
Утреннее солнце, пробило тюлевые занавески и обожгло лицо.
Вставай, Платон! Тебя ждут великие дела!
Испил кофейка с ветчинным бутербродом. Почистил зубы. Теперь — вперёд, к ласкающей лазури моря.
Платон весело спускался по ивовой аллее. Вспомнил о вчерашних очках, насадил их на нос.
И — обалдел!
Где он? В кунсткамере?
На него пёр толстяк с шестью подбородками. За ним шаркала кривыми ножками жена, мерзко гундосила:
— Развелось паразитов приезжих! Всех бы передавила собственными руками…
— Суки! — подытожил супруг.
— Ишаки!
— И посмотри на этого горбуна! — захохотал толстяк и ткнул в Платона пальцем.
— Он не только горбун, — захихикала жена, — У него еще и глаз стеклянный!
Политтехнолога прошиб холодный пот. Он дернул башкой. Очки слетели в траву.
Замигал, ослепленными солнцем, глазами…
Но что это? Где толстяк с кривоножкой?
На его пути — симпатичная пара тридцатилетних. Он с могучими ногами велосипедиста, с обветренным лицом и голубыми глазами. Она в минишортиках, в маечке обтягивающей грудь, сама сексапильность, утеха мужского взора.
— Милый, — ворковала чаровница, — ресторан “Алые паруса” где-то здесь.
— Дорогая, согласен, но где?
— Вы не подскажете, будете так добры? — куколка сморщила на Платона носик.
— Вон у тех труб котельной, — улыбнулся Платон. — Поднимайтесь, не сворачивая, по этой аллее.
— И попадаются же в нашем городе такие чудесные люди, — красавица сверкнула очами.
Парочка легко пошла вверх.
А Платона озарила внезапная догадка.
Он поднял обезьяньи очки и уже сквозь них взглянул на удаляющихся супругов.
Точно!
Запредельный толстяк и отвратительная кривоножка.
3.
Свойство обезьяньих очков было простым и зловещим.
Все сквозь них выглядело уродливо скособоченным.
Или это проступала потаенная сущность людей?
Платон не знал…
Затосковав по своему прежнему хрустальному взгляду, Платон как-то на пляже положил очки не валун, вознес над ними мускулистую ногу.
Прощайте бесовские стекляшки!
И вдруг ошалело задумался…
В Москве вот-вот должны грянуть президентские выборы. Горячая страда политтехнологов. А что, если на конкурентов взглянуть сквозь эти обезьяньи очки?
Платон прикупил роскошный бархатный футляр и спрятал очки.