Генри Стаффорд неосознанным движением запустил длинные пальцы в седую, но по-прежнему густую шевелюру, словно пытался и сам найти где-нибудь убежище.
— Мы ссорились. Как все это бессмысленно…
— Мистер Стаффорд,— обратилась к нему стоявшая рядом женщина в белом халате,— не надо вспоминать о неприятном. Поверьте, это совершенно бесполезно — и для вас, и для него. Лучше поговорите с ним: мы не можем наверняка знать, что воспринимают люди в коме. Считается, что слух остается до последнего. Он сейчас знает вещи, которые недоступны нашему с вами пониманию, которые за гранью… Я очень в это верю.
— Он расспрашивал о родословной матери, об этом дурацком ключе…— Генри уставился на свою ладонь,— А я отказывался об этом говорить. Я рационалист — и, боюсь, неисправимый. Он уехал на все лето: вспылил и сбежал с досады на меня. А сегодня он должен был вернуться. Я хотел объясниться с ним вечером, побеседовать о матери… Это была удивительная женщина, мудрая, как никто из нас. Конечно, он по ней скучает. И мы все тоже. Почему же я сразу не рассказал ему все, что он просил!
Рут Мартин тоже было не занимать мудрости: годы работы в отделении интенсивной терапии научили ее быть внимательной к родным пациента — они нуждались в психологической поддержке даже больше, чем сам пациент. Последняя компьютерная томография не внушала надежд, но доктору хотелось помочь отцу пострадавшего пережить последние мрачные часы неопределенности.
— Значит, рассказывайте сейчас! Он выслушает от вас что угодно; может, ваш голос для него — самый желанный.
Но Уилл слышал только собственный голос, неимоверно оглушительный — вероятно, он хотел докричаться до брата: «Сэнди, quel âge auras tu demain?[12] Ты вроде бы Дева? Как и Астрея…[13] Она последней из богинь покинула эту землю…» Уилл не мог объяснить, какая между ними связь, и стал торопливо взбираться по горному склону. Над жерлом вулкана вилась струйка дыма. Он почти выбился из сил, но непременно хотел посмотреть, какой вид открывается с вершины, хотел прикоснуться к вулканической мощи. Он вспомнил, как Деметра облазала Этну в поисках дочери: он должен уведомить ее, что отыскал беглянку. Где он вычитал фразу: «Если ваша душа стремится в Индию, жаждет пересечь океан, то осуществить это можно в один миг»? Теперь позабыл. Его разум рыскал по необъятным неласковым просторам, называемым памятью. Это говорил Бруно — Уилл увидел его лицо.
Он взобрался к самой вершине, но воздух здесь оказался чистым и пах вовсе не серой, как ожидал Уилл, а липовым и виноградным цветом. И розами. Ш-ш! Отец что-то говорит ему, но слова лишь на мгновение обретают форму, а потом рассыпаются на осколки. Чья-то речь заглушает их. «Живые существа не умирают; подобно всем сложным организмам, они просто распадаются. Это больше похоже на растворение, а не на смерть. Но распад означает не разрушение, а лишь обновление. Ибо что такое в конечном итоге жизненная энергия?»