26-го апреля в полночь мы покинули Южную седловину и отправились наверх. С момента выхода я шел на кислороде, расходуя его по литру в минуту. Я поднимался первым, одновременно прокладывая тропу для остальных. Мне казалось несправедливым заставлять шерпов с их тяжелой поклажей идти первыми. Тропить было тяжело, снегу было чуть ли не по пояс, и поднимались мы медленно. Башкиров и Виноградский пока берегли силы и шли вслед за индонезийцами. Дойдя до 8 300 метров, я понял, что мы идем не быстрее, чем в прошлом году. Я шел первым, Апа держался за мной, но остальные отставали. Я прокладывал путь до высоты 8 600 метров. После девяти часов такого подъема я вышел на Южную вершину, чувствуя, что сильно устал.
Поднимаясь вслед за мной, Апа закрепил перила на крутом участке от 8 600 до 8 700 метров, непосредственно перед Южной вершиной. Все участники поднялись на Южную вершину в одиннадцать утра. Я обсудил с Апой сложившуюся ситуацию. Он предложил поменяться ролями, сказав, что теперь первым пойдет он. Я спросил у него, где веревка. «Веревки больше нет», — ответил он. Я был сильно утомлен тропежкой и не мог продолжать путь, откапывая и связывая концы старых веревок. Работа на такой высоте очень быстро приводит к психологическому и физическому истощению. Поначалу я просто не понял его слов. «Так где же веревка?» Апа ответил, что все, что он взял с собой, ушло на последние сто метров маршрута, которые обычно перилами не провешивают. В этом он, конечно, был прав: снег здесь грозил обвалиться, и поэтому этот участок обязательно нужно было обработать, чтобы обезопасить себя на спуске. На такой высоте всегда приходится балансировать на грани возможного. Вещи, о которых внизу ты едва задумывался, наверху становятся определяющими, от них целиком зависит успех всей экспедиции. Можно отчаяться и опустить руки, а можно попытаться справиться и с этими трудностями. Не раз и не два меня внизу заверяли, что со снаряжением у нас полный порядок, а теперь я не знал, что и делать.
Апа предложил спуститься в лагерь и принести веревку. Но было уже слишком поздно. Время шло, и теперь нам предстояло выбирать: либо рискнуть и пойти к вершине, либо возвращаться назад. Тогда Апа, понимая, что допущенная ошибка им ошибка может сорвать всю экспедицию, решился на смелый шаг. Он в одиночестве вышел наверх и обработал маршрут с помощью оставшейся у нас сорокаметровой веревки и выкопанных им из снега обрывков старых перил. Я очень благодарен ему, поскольку за это время успел передохнуть и почувствовал, что силы стали возвращаться ко мне.