Быть как все внешне и сохранять при этом оригинальность души — это великое искусство, потому что оригинальность души стремятся побыстрее продать и при этом ее теряют.
Мамина душа улетела искать себе новое место, и мы с Сигмой ни разу не обмолвились даже о том, чтобы взглянуть на нее нашими приборами, не говоря о принципиальной возможности пристроить душу в теплое местечко.
Мы понимали, что это неуместно.
На девятый день мы пришли к отцу — сестра и я, чтобы помянуть маму. Сестра была с мужем и детьми, я же попросил разрешения привести с собою Сигму.
Отец разрешил.
И вот когда за столом мы принялись вспоминать разные случаи из нашей семейной жизни уже здесь, на родине, — рождение моей сестры, ее школьные годы, мои попытки устроиться в новых обстоятельствах, все мельчайшие и понятные только нам ниточки бытия, из которых сплелась наша жизнь, в центре которой всегда была мама, — я впервые увидел на глазах Сигмы слезы.
Девочка-подкидыш была лишена всего этого.
Она смотрела прямо, не мигая, глаза полны были слез, она боялась их расплескать. Потом она встала и вышла из комнаты.
Сестра шепнула мне:
— Годится. Молодец.
— Да я ее не на смотрины привел! — возмутился я.
— Тебе кажется, — сказала сестра.
Перед тем как разойтись, отец повел нас с сестрой в комнату мамы и предложил взять на память о ней что мы захотим из ее вещей.
Сестра взяла мамин крестик, а я выбрал камешек, который я помнил с тех пор, как осознал себя. Это был сердолик неправильной формы величиною с фасоль, он всегда лежал в специальной коробочке на бархате. Иногда мама открывала ее и любовалась, рассказывая нам с сестрой о том, как она его нашла и как этот камешек спас им с отцом жизнь.
Это было в Америке, в штате Монтана, куда мама с отцом поехали в свадебное путешествие. Она нашла его на прогулке в горах, а на следующее утро потеряла в гостинице. Он куда-то запропастился. И мать с отцом искали его, пропустив автобус, на котором должны были уехать. Сердолик нашелся, едва автобус ушел.
Этот автобус, на котором они должны были уехать, упал в пропасть, все пассажиры погибли. С тех пор сердолик стал маминым амулетом, или оберегом, если по-русски.
Когда я вернулся на работу после почти двухнедельного отсутствия, я обнаружил там гигантскую свару. Серафима Саровская конфликтовала с Мачиком, не желая разделять его обнаружившуюся любовь к душам зайчиков и медвежат, Лева Цейтлин ходил вялый, телевизионщики тоже приуныли, вдобавок их сильно раздражал реквизит в виде клеток с кроликами, собачками и кошечками, которых готовили к передаче.