— Долю мою не вам выбирать. Занимайтесь своим бытьем. Я без ваших указов решу, где мне добро, а где зло.
Ковырнул Добрян землю лаптем и спросил, не подымая глаз:
— Ладно, голоден ты. Но пошто глумился над Бобынею? Жизни своей научить сулил?
Тут уж я до конца уверилась, что в змие Мечислав живет. Потому как ухмыльнулся Аз лишь одной стороной пасти.
— Кривдой попрекаешь? Ты, когда бежал сюда, меня разглядеть успел?
— Успел.
— Сколько шей насчитал безголовых?
— Две.
— Сызнова сочти.
Добрян зыркнул опасливо. Удивился. Задумался. А потом — я глазам не поверила — улыбнулся, подошел к змию ближе:
— Коли тебе надобно — ешь!
Оторопел Горынич. Шеи выстроил одну к одной, застыл частоколом. Наконец, шевельнулся Аз:
— Иди, Добрян, в село. Сыт я тобой по горло.
Растерялась я. Да и Доба поначалу не понял. Но судьбу вдругорядь решил не пытать — повернулся, пошел было, да встал. Постоял, воротился и спрашивает:
— Расскажи на дорогу еще одно.
— Экий ты наглец. Ну, спрашивай.
— Слыхал я, что не ешь ты дев наших. Так пошто они тебе? И почему назад не вертаются?
— Так и быть, поведаю. Чтоб голову взрастить, нужна мне кровь лунная, мужиком не порченая. От одной девы — одна голова выходит. После вольны они идти, куда хотят. Да вот в селе родном жизни не будет. Не будет ведь? Замуж ее не возьмут, на сеновал не потянут — шутка ли, змиева невеста. Так? А ежели вдруг напасть какая приключится — ее ведь первую камнями забьют, за ведьмачество. Вот и уходят они в иное село, а то и в город дальний. А есть… Когда скот из села не ведут — косулями обхожусь. Зайцы опять же, по крайности — суслики. Да я лучше лягушек наемся, все вкуснее выйдет, чем люди. Поведал? Теперь иди!
Только скрылся селянин за мшистою глыбой, я вскочила Азу на нос:
— Ты что, рехнулся? Не время харчами перебирать!
— Не стану я его есть. Все одно сгодился — небылицу разнесет.
— Не о том думаешь! Пред тобой долгий путь расстилается, а с пустой шеей — какой ты летун?
Аз насупился:
— Галопом помчу. Спать стану по очереди. Дороги ты наперед разведаешь, так что справимся.
Тут к нам Добро с посинелым глазом приблизился:
— ь Аз, доесть бы надо, — он кивнул в сторону Бобыниных ног.
— Так ешь.
Припал к земле Добро, зачавкал. Я же вновь к Азу приступила:
— Растолкуй мне, что за напасть?
— Умений боюсь Добряниных.
— Иных глотал — не боялся.
— Нечего было. Сама подумай: что страшного в Мечиславе? Одни прелести: как ратный строй держать, как схороны делать, иного много полезного. В Иване? Глуповат он — ну так выучим, не впервой. В Бобыне? Спеси да чвани мне своей хватает, чужую и не замечу. А вот Добрян… Не хочу я над каждой тварью слезы лить коркодиловы. Вдруг и впрямь на репу потянет? Не-ет. Не хочу. А шея зарубцуется, не впервой. Денек-другой подержим…