За Грязновым шел коренастый Шкурко, сын кулака со Львовщины, по кличке Курок. Как и Черный ангел, недоверчиво вглядывался в лица своих товарищей. Обоих словно подменили — воспряли духом, повеселели. Чуть приотстав, стали о чем-то шушукаться.
Солнце застыло в зените. День выдался по-летнему жарким, с востока пыльной поземкой подул «афганец» — предвестник суровой зимы. Отряд медленно двигался по местности, всхолмленной песчаными перекатами и выветрившимися от нещадного солнца каменистыми глыбами.
Каракурт налегке вышагивал впереди, за ним едва поспевал Грязнов, а Курок, подгоняя отстающих, теперь замыкал шествие. Все устали. Нагруженные рюкзаками и ящиками, измученные жарой, они брели, выбиваясь из последних сил.
Каракурт разрешил сделать привал, а сам двинулся дальше, чтобы разведать окрестности. Грязнов не усидел и, бормоча себе под нос, пошел следом. Они повернули назад минут через сорок, отыскав поблизости укромное местечко, где можно переночевать, соорудить надежную базу, спрятать рацию, взрывчатку, чистые бланки фальшивых документов.
Еще издали Каракурт и его помощник насторожились. Видно, в их отсутствие произошло что-то такое, что не предвещало ничего доброго. Грязнов остановился поодаль, заложив руки за спину; за ним, не вынимая рук из карманов легкой куртки, ощущая приятный холодок парабеллумов, застыл Каракурт. Косясь по сторонам, Курок бочком приблизился к старшему группы, успел шепнуть лишь одно слово: «Измена!..»
Раздался выстрел, второй — стрелял долговязый второй радист по кличке Джейхун, ташаузский туркмен, в прошлом учитель. Грязнов, как-то удивленно взглянув на стрелявшего, молча упал навзничь, а Курок схватился за бедро, поднес руку к глазам — кровь и плаксиво посмотрел на Каракурта, словно ища его защиты. Остальные, выхватив пистолеты, ждали, но открыть огонь не решались.
Каракурт выстрелил, не вынимая рук из карманов. Радист, вскрикнув, схватился за грудь и повалился лицом вниз. Кто-то бросился к нему, другие открыли пальбу по Каракурту и Курку. Отстреливаясь, те бросились к синеющим вдали грядам Больших Балхан...
Курок, тяжело прихрамывая, еле успевал за жилистым Каракуртом, передвигавшимся легко и пружинисто.
— Они, гады, собирались нас связать, — говорил он на ходу. — Тебя и меня... — О Грязнове, повалившемся замертво, оба даже не вспомнили. — Решили явиться к чекистам с повинной. А нас, как заложников, понял?
Через несколько километров Курок заохал, застонал и повалился на землю.
— Вставай, чего раскис как баба! — Каракурт затравленно озирался по сторонам. Погони вроде не было. Хотелось пить и есть. У Курка на поясе единственная фляга. Надолго ли ее хватит? Да и какой теперь прок от него? Только по рукам и ногам свяжет... Вода! Здесь — Каракумы, а не Германия, где на каждом шагу пруд, озеро... Только бы добраться до ближайшего колодца Акгуйы.