— Ляна, не кричи, — смущённо просил Алей. — И так-то… Ляна! — он спохватился. — Я тебя просил никому не говорить? Сегодня иду с работы, баба Медя на весь двор вопит — вот Алечка, который Поляночке судьбу сломал.
— Я бабе Меде не говорила, — деловито отозвалась Поляна. — Я только бабе Речке сказала, но она же моя родная бабушка!
Алей закатил глаза.
— Тьфу ты, горе луковое… — простонал он.
Поляна, наконец, поняла, что досада Алея — неподдельная и нешуточная. Почувствовав за собой вину, она страшно испугалась, отпустила его и отступила на шаг, сжав руки у груди.
— Алечка, — повторила она беспомощно. — Ты… прости, пожалуйста, я же не знала, что баба Речка расскажет… я не хотела… ой, что же делать теперь…
Алей вздохнул.
— Ладно, ладно, — примирённо сказал он. — Ничего страшного. Ты лучше расскажи, что случилось.
— Случилось, — Поляна снова просияла улыбкой, зажмурилась. — Как ты сказал, Алик. Я… я встретила… я полюбила… Я ему рассказала, я его тоже к тебе приведу!
— Что? — потрясённо выговорил Алей. — Ляна!
— Всё! — по-командирски отчеканила та. — Я придумала!
— Что?!
— Ты, небось, опять одни пельмени ешь? Пойдем, — Поляна решительно развернулась, — пойдем, зайдём в магазин, я свёклу докуплю! Я тебе борщ сварю, хоть поешь нормально. Тебя же ветром сдувает!
На крохотной своей кухне Алей сидел за столом, пригорюнившись, как сестрица Алёнушка. Над столом стояла Поляна и резала овощи в борщ. Так-так-так — дробно стучал по доске нож, ш-шух — летело в кастрюлю мелкое крошево, раз-два — орудовали белые полные руки. «Кухонный ты комбайн, — мысленно обзывался Алей, беззлобно, но тоскливо, — горе луковое, бестолковое! Сообразила мне проблем, будто без того мало было!»
От борща он тоже попытался отказаться, но не преуспел — да, сказать по чести, не очень настаивал. Поляна была не чета Осени, у которой пригорали даже пельмени.
С Поляной они дружили давным-давно. «Ещё в детском саду рядом на горшках сидели», — говорила Весела, хотя этой детали Алей совершенно не помнил. Зато в школе они действительно все классы просидели за одной партой. Даже в журнале их фамилии стояли рядом — Обережь и Облакова. Алей всегда решал контрольные в двух вариантах — для себя и для неё.
Потом, уже когда он поступил в институт, Поляна призналась, что классе в восьмом некоторое время всерьёз размышляла, не влюбиться ли в него, — но решила всё-таки не влюбляться.
«Очень ты был хороший, Алечка, — искренне сказала она, — просто чудесный, но как-то неудобно влюбляться в мальчика, который тебе носом до сиськи не достаёт».