— Ну, давай шагай… Можно…
* * *
«…Я, Ордынцев Сергей Петрович, 1962 г. рождения, подполковник милиции, общий стаж службы 21 год 4 месяца 12 дней, откомандированный на должность старшего офицера Управления криминальной разведки Международной организации уголовной полиции (Интерпол), прошу уволить меня из органов внутренних дел…»
Министр неодобрительно хмыкнул и спросил недоверчиво:
— Каким же это макаром ты себе такой стаж накачал? Тебя что, в милицию сыном полка взяли?
— Пасынком, — смирно ответил я. — А стаж мне кадровики накачали — за участие в боевых действиях в Афганистане. Про нас, ментов-афганцев, был специальный приказ вашего предшественника министра Бакатина… Давно это было…
— Угу, — покивал он значительно державно-государственной головушкой. — Помню, помню… Но дать тебе, Ордынцев, пенсию по боевой травме не могу — у тебя инвалидности нет… Не обессудь…
Тут и я вздохнул тяжело, а молвил мягко:
— Ну, не можешь — не надо… Я понимаю, тебе порядок нарушать нельзя… Раз не полагается, значит, обойдусь как-нибудь… Ты это не бери в голову…
Он от удивления глаза выпучил — с того дня, как он впервые перешагнул порог этого кабинета, никто не сказал ему панибратского «ты». Великая привилегия сановника говорить всем «ты», твердо зная, что «я» — это «мы», что меня — много, что «я» — держава, власть, сила, и обращаться ко мне надлежит только на вы, и любая попытка «тыканья» есть не просто нарушение субординации, а оскорбление национального достоинства и покушение на государственный престиж.
Покачал он головой и сказал удивленно:
— А мне звонили о тебе достойные люди… Сказали, что ты неплохой парень… Толковый…
— Люди — злы! Обманули… — вздохнул я.
— Ладно! — махнул он рукой. — Последний вопрос. Что ты можешь сказать об обстоятельствах убийства жены Александра Игнатьевича Серебровского?
— А что я могу сказать? Я ведь там случайно оказался! — развел я беспомощно руками. — Когда я приехал, она уже была мертва…
— Я понял, — снова кивнул он. — А Константина Бойко кто вывез отсюда?
— Кота? Бойко? — безмерно удивился я. — Откуда мне знать? На месте убийства я видел его мельком… Но там такая кутерьма была, что я сразу потерял его из виду… Больше Бойко я не видел, где находится — не знаю. И он мне ни разу с тех пор не звонил…
— Я понял, — опять повторил министр и долго задумчиво смотрел на меня.
Потом сказал ровным голосом:
— Подпиши заявление, проставь дату…
Я расписался и число поставил, протянул лист, прикрыл глаза, скрестил под столом пальцы и молча завопил: «Господи Всемогущий! Сделай так, чтобы это было последним распоряжением по службе! Я ведь отдал ей всю свою непутевую, бестолковую жизнь!»