— Мне нужен заведующий отделом Беляков.
Парень повернул к нему кудрявую светлую голову с худым хищным профилем:
— Беляков вышел. Будет через полчаса. Я Степичев. Могу быть полезен?
— Да, можете. Я Тихонов из МУРа.
— Садитесь сюда, это Танин стол. Подождите немного, я сейчас закончу свои дела и — к вашим услугам.
Танин стол был завален какими-то газетами, исписанными листами, гранками, вырезками из журналов, на шестидневке были расчеркнуты и загнуты листы. Крышка с чернильного пузырька была свинчена, в нем торчала обкусанная деревянная школьная ручка. Под стеклом на столе большая цветная фотография: космонавт гасит купол парашюта на бесконечном, залитом солнцем поле. И надпись на фотографии: «Доброму и умному товарищу, прекрасному человеку, Танюше Аксеновой…»
Степичев разбирал на своем столе какие-то бумажки, быстро читал, некоторые складывал в верхний ящик стола, остальные рвал. На угол сложил стопку потертых блокнотов. Позвонил куда-то и попросил приготовить досье по Таймыру. Задвинул ящик, запер, ключ положил на стол Белякова.
— Все. Можно ехать. — Он сел верхом на стул, достал пачку сигарет, протянул Тихонову.
— Спасибо, не курю. Далеко собираетесь?
— Талнах, Северный Таймыр. Гидростанцию и металлургический комбинат пускать будут. Там-то все в порядке, а вот у вас как — по-прежнему ничего?
— Ноль. На вас надеюсь — думаю, поможете. Вы когда последний раз Аксенову видели?
— В понедельник, около пяти.
— Потом она ушла?
— Нет, я ушел первым. Таня еще оставалась. Я ее звал ужинать — она сказала, что ей надо поработать.
— Больше никого в отделе не было?
— Нет. Собственно, заходил Беляков. Но он в понедельник был «свежей головой», так что в отделе почти не показывался.
— Как это — «свежей головой»?
— На каждый номер выделяется человек, который приходит, когда верстка номера уже готова, и вылавливает из него «ляпы».
— Понятно. Вы не обратили внимания, какое у Тани было настроение в этот день?
Степичев пожал плечами:
— Трудно сказать. Вроде бы нормальное. Она ведь вообще была очень спокойная.
— Спокойная или флегматичная?
Степичев взмахнул сигаретой:
— Это, знаете ли, только в школьном учебнике люди разбиты на четыре подкласса: флегматики — холерики, меланхолики — сангвиники. В жизни сложнее подогнать человека под эти рамки. Таня была обычной молодой женщиной — веселой, добродушной. И, кроме того, когда вот так внезапно погибает близкий человек, в первое время почему-то уходит из памяти самое главное. Мелочи какие-то остаются, пустяки.
— Вы не знаете, были у нее враги?
— Не думаю. Недоброжелатели какие-нибудь, наверное, как у всякого человека, были. Но такие, чтобы убить — вряд ли.