— А что она в понедельник днем делала?
— Сейчас подумаю. Дай Бог памяти. Так, с утра она писала отчет о командировке…
— Простите, а когда она приехала из командировки?
— В субботу утром. Таня ездила на лавсановый комбинат в Ровно, неделю там была. Привезла очерк. Да! Говорила, что нашла какой-то поразительный материал для рубрики «На моральные темы», но что-то ей еще должны были не то прислать, не то она должна была проверить. Я сам был в закрутке и как-то пропустил это мимо ушей. Да оно, собственно, сейчас уже не имеет значения…
Стас спросил как бы между прочим:
— Аксенова не замужем?
— Нет. У нее был один человек. Не знаю даже, как его назвать, — жених, что ли.
— Вы о Ставицком говорите?
Степичев взглянул на него удивленно:
— А вы уже о нем знаете?
— Пока очень мало. Я как раз и хотел что-нибудь интересное о нем узнать.
— Да ничего, по-моему, в нем нет интересного! Актер! Таким всю жизнь не хватает одной роли, чтобы стать знаменитыми.
— Я хочу вам напомнить — мы об обстоятельствах убийства почти ничего не знаем. Нам лишь известно, что Таню убил высокий молодой человек в темном пальто с чемоданчиком в руке, — сказал спокойно Стас.
— Во-первых, Ставицкий ходит в сером пальто, а во-вторых, я не верю, что он может быть к этому причастен.
— Во-первых, я вам не сказал, что подозреваю Ставицкого, — мне просто надо лучше знать людей из окружения Аксеновой. А во-вторых, в уголовном розыске «не верю» — это не аргумент. Мы предпочитаем факты.
— Видите ли, я его не люблю и не могу быть объективным. А вам необъективность сейчас может только навредить. Да и действительно я его очень мало знаю. Встречался с ним несколько раз, и мне он не понравился. По-моему, просто хлыщ, который дома снимает с себя интеллигентность, как пиджак. Мне иногда казалось, что Таня его терпит, потому что дала себе слово сделать из него человека. А может быть, я и не прав, не знаю…
2
Беляков вошел в комнату стремительно, рывком. В руках он держал сырой еще оттиск газетной полосы. Беляков был очень мал ростом, очень прям, очень озабочен.
— Здравствуйте, товарищ Тихонов. Я прямо из типографии.
Стас встал, шагнул навстречу.
— Сидите, сидите. Вот здесь мы даем Танин очерк, который она привезла из командировки.
На желтоватом листе бумаги выстроились колонки сереньких букв, аккуратно огибая белые пятна, куда втиснутся клише фотографий. Сбоку шел высокий трехколонник, названный «Много ли человеку доброты надо?». Под заголовком — фамилия Тани в траурной рамке и жирным шрифтом официальное: «Когда верстался этот номер, трагически погибла молодая талантливая журналистка Т. С. Аксенова. Читатели хорошо знают…»