Тад фыркнул:
— Пресмыкающимся?
— Точно. Пресмыкающимся.
— По-моему, я впервые в жизни слышу этот научный термин.
— Я увидела его на коробке с видеокассетой, когда ходила в угловой магазин. Фильм ужасов назывался «Пресмыкающиеся». И я подумала: «Чудесно. Кто-то догадался снять фильм о Фредерике Клоусоне и его семейке. Не забыть бы рассказать об этом Таду». Но забывала сделать это раньше.
— Так ты считаешь, что здесь все о'кей?
— В самом деле, все о'кей, — ответила она.
Она указала рукой с мокрой салфеткой сперва на Тада, затем на открытый журнал.
— Тад, ты урвал свой кусок мяса с этого. Люди получили свой кусок тоже. А Фредерик Клоусон получил кусок дерьма… но это единственное, что он заслужил.
— Спасибо, — произнес он.
Она пожала плечами.
— Будь уверен. Ты иногда слишком терзаешь себя, Тад.
— Это беспокоит тебя?
— Да, все беспокоит… Уильям, ты сейчас у меня доиграешься! Тад, если бы ты помог мне сейчас немножко…
Тад закрыл журнал и понес Уильяма в детскую следом за Лиз, которая несла Уэнди. Засыпающий ребенок был теплым и приятно отяжелевшим, его руки обвились вокруг шеи Тада, а сам Уильям еще пытался таращиться на мир со своим обычным интересом ко всему вокруг себя. Лиз уложила Уэнди на одну половину стола для пеленания младенцев, Тад сделал то же самое с Уильямом на другой стороне. Лиз успела чуть раньше управиться с Уэнди.
— Значит, — сказал Тад, — мы должны закончить всю эту историю с «Пипл»? Верно?
— Да, — ответила она и улыбнулась. Что-то в этой улыбке показалось Таду не совсем искренним, но он помнил свой собственный ненормальный смех и решил ничего не уточнять. Иногда он был совсем не уверен в правильности некоторых мыслей и поступков — это было своего рода умственным аналогом его физической неуклюжести — и тогда полагался во всем на Лиз. Она редко упрекала его в нерешительности, но он видел печать усталости в ее глазах, когда заходил слишком далеко в самокопании. Что она могла сказать? Ты слишком терзаешь себя, Тад.
Он тщательно запеленал Уилла и закрепил страховочную лямку на животе ребенка, поскольку еще во время этих операций Уилл делал все возможное чтобы скатиться со стола и покончить жизнь самоубийством.
— Буггууа! — завопил Уилл.
— Да, — согласился Тад.
— Диввии, — провозгласила Уэнди.
Тад согласно кивнул:
— Это тоже очень верно.
— Хорошо, что он умер, — вдруг сказала Лиз.
Тад взглянул на нее. Он задумался на секунду, затем кивнул. Не было необходимости уточнять, кто был он, они оба это знали.
— Да.
— Мне он никогда не нравился.
— Это ведь почти относится к твоему мужу, — готов был ответить Тад, но не стал. Здесь ведь нет ничего странного и обидного, поскольку Лиз говорит не о нем. Не только методы письма Джорджа Старка существенно отличали его от Тада.