Она плюхается в кресло и взмахивает руками, чтобы падение выглядело как веселая шутка, а не как следствие слабости, спазма, стиснувшего ее мозг и быстро распространяющегося по всему телу.
Луи передает ей стакан. Джин разбавлен слабо, как она любит. Очевидно, Луи принял ее слова как руководство к действию.
В этом доме совсем нечего делать – час медленно тянется за часом, скоро и день закончится. Все трое пьют гораздо больше, чем обычно, но это не приносит веселья и не снимает напряжения, сковывающего их. В лучшем случае – притупляет остроту нервного возбуждения.
Завтра она обязательно уйдет отсюда, даже если мама вместе со всеми своими предками явится ей и будет умолять остаться.
Никто не может требовать, чтобы она принесла такую жертву Луи.
К вечеру уже ни у кого нет сил поддерживать разговор. Линна решает лечь пораньше, и Джо сопровождает ее наверх.
Как только они оказываются одни, она целует его и говорит:
– Обещаю: завтра мы отсюда уйдем!
Он не спрашивает, почему она решила остаться еще на одну ночь, и она ему за это благодарна. Как бы она объяснила то, чего и сама не понимает?
В старых домах Юга каждая комната, кажется, имеет свой особый запах. Знаток, быть может, сказал бы, что эта комната когда-то принадлежала калеке, а до того – красивой женщине, а также что в ней мучил свою жертву стареющий жестокий извращенец.
Быть может, именно запах был причиной кошмаров, которые она видела прошлой ночью, и сегодняшних дневных видений – галлюцинаций, внушенных обонянием. Она прижимается к Джо, ее лицо наполовину скрыто одеялом, она вдыхает теплый мужской запах, смешанный с едва заметным ароматом лосьона, коньяка и сигарет.
Идеальный мужчина для того, чтобы сдерживать демонов ее прошлого, думает Линна, гладя его по бедру, и с удивлением и восхищением ощущает его дрожь.
– Линна, ты?…
– Ш-ш-ш… Все в порядке.
Его грудь содрогается от безмолвного смеха – так смеется благовоспитанный отец-католик, видя, что его дети заснули в холле.
– Это будет нечто гораздо большее, – говорит он.
– Уже есть. – Она приподнимает голову, чтобы он мог поцеловать ее, потом перекатывается и ложится на него сверху. Давным-давно она рассказала ему историю болезни и смерти своей матери, рассказала о безысходном горе отца и его жестокости. Но о том, что сделал с ней отец, знает только Луи. Самые крепкие узы, которые их связывают, – ужас их общего прошлого.
– Это была мамина комната, – говорит Линна, становясь на колени, склоняясь над ним и сбрасывая рубашку. – И папина. Если мы подарим ей наши собственные воспоминания, то изгоним отсюда их призраков.