Восемь лет, Хейли. Да, восемь лет назад страх убил эту женщину. Оставь же ее в покое хоть теперь.
Не успела она вставить ключ в замочную скважину, как дверь поддалась и приоткрылась.
Хейли попятилась, услышав внутри какой-то звук.
– Я запирала ее, – шепотом сказала она Селесте. – Точно знаю, что запирала.
Селеста толкнула дверь ногой.
– Вы оставили свет включенным? – спросила она.
– Не уверена.
Селеста двинулась вперед.
– Подождите! – остановила ее Хейли. – Там может кто-то быть.
Покачав головой, Селеста вошла. Более осторожная Хейли топталась в коридоре.
– Посмотрите, здесь все на месте? – спросила Селеста, когда Хейли все же решилась войти.
Ящики стола не были выдвинуты, дверца стенного шкафа закрыта. Шкатулка для драгоценностей – та самая, с наборным замком, которую Билл подарил ей в ожидании драгоценностей, которые у нее когда-нибудь появятся, – по-прежнему стояла на туалетном столике. Даже рабочий стол выглядел таким, каким она его оставила, конверт с газетными вырезками лежал сверху.
– Все нормально, но дверь я точно запирала.
Селеста осмотрела дверь снаружи, надеясь заметить следы того, что замок открывали отмычкой или откручивали болты.
– Если тот, кто это сделал, хорошо знает свое дело, полагаю, никаких следов не будет, – заметила она.
– Или подействовала ваша защита.
– Зачастую такая защита – не более чем удача. Может, мы появились как раз в тот момент, когда грабитель только вломился в комнату. Он услышал, что мы поднимаемся, и улизнул по черной лестнице.
Хейли не ответила. Действительно ли она закрыла дверь и проверила, заперта ли она?
Она выдвинула верхний ящик стола. Нож и духи лежали на том самом месте, где она их оставила.
– Вероятно, я ошиблась, – призналась Хейли. – Давайте забудем об этом.
Селеста вытянулась на диване.
– Расскажите мне подробнее о ваших последних снах.
Хейли дала ей распечатку двух наиболее неприятных эпизодов из воспоминаний Линны об отце. По мере чтения выражение лица Селесты становилось все более напряженным, словно она снова была готова впасть в транс. Закончив, жрица продолжала крепко сжимать листки, будто пыталась вытянуть из них энергию.
– Когда я была маленькой девочкой, моя семья жила у бабушки в городке к югу отсюда. Моей лучшей подругой была Лисинда, такая крохотная мышка, которая жила по соседству. Каждый вечер отец бил ее за ту или иную провинность. Вероятно, он делал с ней и еще кое-что, но в те времена не было принято открыто рассуждать об инцесте. Если мать Лисинды пыталась вмешаться, он бил и ее. И наконец девочка не выдержала. Она собрала отцовские вещи в бумажные пакеты и выставила на порог, прикрепив записку, в которой говорилось, что она больше не хочет, чтобы он был ее папой. Когда он увидел эти пакеты, Лисинда была дома одна. Отец в ярости ворвался в дом и убил ее. Потом заявил, что это был несчастный случай. Жена сказала, что верит ему, но позднее, когда его отпустили, эта женщина пришла к моей бабушке и попросила ее узнать, действительно ли он невиновен. Бабушка дала ей тонизирующий напиток, который та должна была подмешать ему в питье. Потом следовало час подождать, сказать ему, что она сделала, и спросить, убил ли он Лисинду. Если он был виновен, напиток должен был убить его. Если нет, он остался бы в живых. Разумеется, он умер, и все понимали, что он умрет.