— Где он?
— Куда-то вышел, — шепнул кто-то из собравшихся.
Бандиты выскочили из избы Кузьминских, в которой наступила тревожная тишина.
Маргевич поджидал своих на дороге. Бандиты доложили, что Вицек куда-то вышел. Подбежали другие наблюдатели с донесением, что Заневский сейчас в избе Бронислава Василевского и, кажется, у него есть с собой оружие.
Бажант отдал приказ окружить дом Василевских. Ждали недолго. Вскоре Заневский вышел, но, заметив человека на дороге, хотел свернуть за избу. Его окружили со всех сторон, как шакалы, набросились на добычу.
— Раздевайся! — прошипел Изыдор Маргевич.
— Изыдор, Витольд, Мариан, разве вы забыли…
Сорвали с него шинель, мундир, сапоги, прочитали «приговор». Раздались выстрелы…
* * *
Когда над лазурью озер, над пущей, над этим прекрасным уголком польской земли спускаются летние сумерки, величавые, возвышающиеся до небес сосны, ловя последние лучи заходящего солнца, как бы беседуют между собой на языке векового бора. Если прислушаться к этой беседе, то кажется, что слышишь рассказ не только об этой прекрасной земле, но и о тех, кто и грозные годы с оружием в руках шел в бой и бил врага.
Приговор будет объявлен завтра…
Зал воеводского суда в Белостоке выглядел мрачным и темным. За окнами стояла поздняя осень, низко плыли тучи и временами моросил дождь. На судейском столе лежал толстый том документов. На столике напротив — пистолет типа ФН калибра 7,65 мм, а рядом с ним четыре выстреленные гильзы. Скамьи для публики были все заняты, и даже коридор заполнили люди. Шепот собравшейся публики становился громче, люди нетерпеливо посматривали на часы и двери. Ждали обвиняемого и суд.
— Идет… — И все взоры обратились на входную дверь.
Его ввели два милиционера. Оторопевший от такого количества людей, он на секунду-две остановился на пороге, скользнув взглядом по любопытным лицам, по глазам, впившимся в него, потом медленно прошел к скамье подсудимых и, овладев собой, сел.
Ему было около двадцати пяти лет. Он был хрупкого телосложения, с продолговатым смуглым лицом, большими, спокойными глазами, высоким лбом, на который спадала слегка вьющаяся шевелюра. Одет был в поношенный костюм и спортивную рубашку. Сидя на скамье подсудимых, он беспомощно положил руки на колени и смотрел в окно.
Публика, заполнившая зал, загудела:
— Какой молодой… красивый…
Казалось, он не слышал этого. Взгляд его задержался на пистолете, выстреленных гильзах, и вдруг болезненная судорога пробежала по его лицу. Потом он опять уставился в окно.
Адвокат и прокурор вошли в зал. Поправив мантию, прокурор внимательно присмотрелся к молодому человеку, которого сегодня именем закона должен быть обвинить в совершении убийства. Адвокат подал руку обвиняемому, и они о чем-то с минуту говорили. Зал притих.