— Ну хорошо, — холодно сказал Евгений Данилович. — Я не авторитетен в балетной технике… Все же объясните, почему в «Легенде о курае» на сцене танцуют много лучше, чем у нас на съемках…
— Вы рассуждаете, как профан, — прервала его речь Анна Николаевна. — Давно прошло то время, когда в балете удовлетворялись одними сложными танцами. Новаторы балетной сцены уже не могут мириться с устаревшими требованиями…
— Но если останутся одни пантомимы, поддержки, для чего же нужны мы, балерины? — спросила вдруг Венера, не меняя своей спокойной позы и спокойного выражения лица.
— Вы не о том говорите, Венерочка! — примирительно улыбнулась Анна Николаевна, усевшись в своем любимом алюминиевом кресле. — В кино совсем другие эффекты.
— На экране есть возможность показать все более широко и красочно, но никакие киноэффекты не могут заменить танцев, — сердито сказал Евгений Данилович. — Представьте себе, что, снимая оперу, я на фоне прекрасных декораций вместо пения Козловского удовлетворился бы собственным голосом, которому еще никто не позавидовал…
— Новаторы балетной сцены… — резко сказала Анна Николаевна.
Венера поднялась с раскладушки и легким прыжком вскочила на искусственную скалу. Приближаясь к Анне Николаевне, она заговорила:
— Это не новаторство, когда отбрасывают основу балета — высокую танцевальную технику. Психологические задачи должны обогащать танец, а не убивать его. Мы же здесь, — она кивнула в сторону кордебалета, — все танцуем скучно и однообразно!
— Ну, милая моя! — опять вскочив, воскликнула Анна Николаевна. — Вы постоянно всем недовольны. Вы просто сводите счеты за то, что вашу роль отдали другой балерине!
— Я? — остановившись, удивленно спросила Венера.
Она беспомощно оглянулась на всех присутствующих, невольно задержала взгляд на мне и сказала еще удивленнее:
— Свожу счеты?
Первым моим желанием было сказать, что это неправда, сказать, как помогала она мне на дорожке невесты. Я даже сделала шаг к Анне Николаевне. Потом остановилась и опустила голову. Ради ее матери, которая и мне стала матерью, я не сказала ни слова, но смотрела на нее с таким же раздражением, как и все.
— Да! — воскликнула она со слезами на глазах. — Вы своими капризами мешаете всем. Вы настраиваете и других против меня и киногруппы.
— Опомнитесь! — схватил ее за плечи Евгений Данилович и посадил на стул. — Как вам не совестно?
Венера все еще ловила воздух ртом, как вытащенная местными рыболовами плотва.
В глазах нашего сдержанного режиссера запылали такие огни, что он сделался похожим уже не на овчарку, а на волка.