— Анна Николаевна, — сказал он глухо, — я буду принужден отстранить вас от работы, если вы сейчас же не попросите извинения…
Венера, сжав руками свое горло и будто что-то проглотив, сказала:
— Не надо, Евгений Данилович! Я надеюсь, что больше никто так не думает! Я не могу…
Она спрыгнула с настила и побежала по дороге прямо в балетных туфлях. Потом, опомнившись, вернулась, схватила свои босоножки и халат, но не надела их, а держа в руках, торопливо пошла к лесу, за которым стоял наш «Батыр».
Я тоже безуспешно ловила воздух ртом, глядя ей вслед.
— Раечка, что с вами? — спросил Вадим, беря меня под руку. — Успокойтесь хоть вы.
Усаживая меня на раскладушке, где только что сидела Венера, он сказал:
— Это ужасно! Анна Николаевна проявила такую непростительную горячность.
Взглянув на нее и увидев, как, захлебываясь от рыданий, она пытается что-то объяснить Евгению Даниловичу, я сердито заметила:
— Всегда сначала набросится, а потом сама же плачет. Ее в нашем театре чумой прозвали за этот ужасный характер.
— Да, характер горячий, — согласился Вадим. — Удивительное сочетание с ее добротой!
Я высвободила свою руку и сказала:
— Она поступает несправедливо…
Он с упреком заглянул мне в лицо:
— А разве справедливо, что вы не хотите понять, как ей тяжело? Она нервничает и потому делает ошибки. У меня это вызывает сочувствие… Как же вы, Раечка, испытав на себе ее доброту, до сих пор не оценили широту этой натуры!
Мне нечего было возразить. Я действительно не понимала Анну Николаевну. А до благородства Вадима мне тоже было далеко. У меня даже не появилось чувства жалости к ней. Отвернувшись, я растерянно смотрела, как Анвер, с покрасневшим от злобы лицом, крутит свои великолепные пируэты на дальнем углу площадки. Что же, он имел право сердиться, ему не пришлось есть хлеб в ее доме, он не знал, как горьки ее неудачи для самого родного мне человека. Что-то защемило в моем сердце, и я виновато взглянула на Вадима.
— Мне не пришло в голову…
— Венера! Венера! — раздался громкий голос Анны Николаевны. — Господи! Зачем вы ее отпустили?
Мы с Вадимом от неожиданности вскочили. Анна Николаевна порывисто обняла нашего режиссера.
— Да, вы правы! Я виновата перед всеми и у всех прошу извинения… И перед Венерой немедленно извинюсь!..
Присутствующие онемели от удивления и не успели ничего ответить, а она уже быстрыми шагами направилась по дороге к пароходу.
Евгений Данилович кинулся за ней следом и привел обратно.
— Копылевский, прошу, объясните там, на «Батыре», — сказал он. — Анна Николаевна потом принесет извинения лично. «Камыши» могут быть свободны до завтра.