— Я же говорил, что это секундная вспышка! — улыбнулся мне Вадим и шагнул к дороге.
Ему преградила путь Лена.
— Евгений Данилович, разрешите, лучше я… Надо все-таки принять меры!
Секунду они молча смотрели друг на друга. Потом Лена повернулась и побежала к «Батыру».
Я снова села. Меня будто несло куда-то волной, и я уже не могла трезво оценивать, что к чему и для чего нужно.
Евгений Данилович приложил ко рту рупор:
— Прошу фонограмму! Рая и Анвер, займите исходное положение. Продолжаем!
Анвер с каменным лицом безропотно вскидывал меня над своей головой. Евгений Данилович смотрел мрачно и молчал. А мне было совсем тошно. Я чувствовала вину не только перед Анной Николаевной.
— Что ты ковыряешь ногами? — возмущалась она. — Ты пойми, это ведь кинофильм! На тебя незримо смотрит весь Советский Союз!
Та часть Советского Союза, которая, усевшись вдоль сараев, присутствовала лично, смущала меня сейчас гораздо больше. Они слышали и видели от начала до конца все происшествие с Венерой, и теперь, когда сама Анна Николаевна раскаялась, мое поведение выглядело особенно неприглядным.
— Ну чему тебя учили? — восклицала Анна Николаевна. — Руки болтаются, как макаронины!..
По правде сказать, я и чувствовала себя не человеком, а бесхребетной, размокшей макарониной.
* * *
Клуб в Новом Куштиряке был ярко освещен, хотя наступили только сумерки. Над входом висело довольно вылинявшее кумачовое полотнище с надписью по-башкирски и рядом новехонькое, алое с ярким «Добро пожаловать!».
Нарядные куштирякские комсомольцы встретили наш автобус, наполненный не менее нарядными жильцами «Батыра». Сразу возникло праздничное настроение.
Веселой гурьбой все вошли в длинный зал, и тут я сразу оробела. Сцену убрали как для торжественного заседания, а на кафедре стоял стакан с водой. Я рассчитывала на простой разговор в комнате и, честно сказать, перепугалась пышной, обитой кумачом кафедры.
— Не трусь! — сказала Фатыма.
— Красиво мы убрали? — спросила Гюзель, подойдя ко мне.
Я проглотила слюну и откашлялась, потеряв способность не только говорить, но и слушать мою новую приятельницу. А когда все члены избранного президиума, рассевшись за столом поудобнее, перестали двигать стульями и на сцену пригласили «докладчика», я, одернув свое нарядное выпускное платье, вышла на сцену, почти ничего не соображая.
— Я расскажу вам историю нашего балета, — начала я не своим голосом затверженные фразы. — Она тесно связана с историей русских хореографических… — я почему-то еле выговорила это привычное слово и, откашлявшись, добавила: — то есть балетных училищ. Одно из них я окончила в этом году. Но оно не самое старое. Ему всего двести лет. А вот Ленинградскому балетному училищу скоро будет двести пятьдесят…