Я осторожно соскользнула с кровати и, заглянув за дверь рядом с гардеробной, обнаружила ванную комнату. Здесь в огромном зеркале меня ждало два потрясения — мое совершенно преобразившееся радостью лицо с сияющими глазами и тело без единого синяка! Они исчезли, будто их стерли ластиком с кожи, даже следов не осталось.
Было очень странно и непривычно мыть голову шампунем Филиппа, ощущать запахи, присущие только ему, расчесывать мокрые пряди его щеткой для волос. Чувствуя себя последним маньяком, я пересмотрела тюбики на полочке у зеркала, а когда вернулась, то парень еще спал. Он перевернулся на живот, обняв подушку. Сейчас было прекрасно видно, что внутри круга татуировки имелась надпись латынью: «Мой второй шанс». Буквы оказались идентичными тем, что украшали мою руку. Кажется, от изумления у меня округлились глаза.
— Я лежал и думал, сбежала ты или нет? — Тихо пробормотал Филипп хрипловатым ото сна голосом.
Застигнутая на рассматривании, я отпрянула, становясь бордового цвета. Он открыл глаза, и у меня от новой волны нахлынувшего счастья перехватило дыхание, и по спине побежали мурашки.
— Почему я должна была сбежать? Ты же сказал, что мне нечего бояться.
Смотреть на него — мне было достаточно даже такой малости, чтобы чувствовать радость.
— Ты не боишься? — Он подпер голову рукой и провел пальцем по простыне. Неожиданно мне показалось, что до щеки ктото прикоснулся, проведя по коже. Потом воздух как будто сам легко подтолкнул меня к кровати, заставляя буквально завалиться на парня. Тот уже ждал с раскрытыми объятиями, довольно ухмыляющийся.
— Ты бы все равно не смогла выйти из дома. — Довольно поведал он. — Гнездо просто так не выпускает.
— Думаю, мы с ним договоримся. — Улыбнулась я. — Не пугай меня, злая фея.
— Злая фея? — Одна темная бровь поплыла наверх. — А как ты еще меня называла?
— Филей, как пса в детской передаче. — Призналась я и расхохоталась, когда на лице у парня появилось кислое выражение. — Зато твои Катя и Зайка превзошли все мои прозвища.
— Да уж. — Хмуро пробормотал он.
Филипп собирался очень медленно, похожий на сонную кисейную барышню. По утрам, похоже, он мучился от дурного настроения: бубнил изза холодной погоды, помятой рубашки, оторванной пуговицы, непроветренной комнаты, щетки для зубов. Я сидела на кушетке, пряча ехидную улыбку, и разглядывала книги, которые он читал — старинные фолианты на латыни, английском и французском языках. Многие из них рассказывали о ведьмовских кланах и традициях.
— Ты говоришь на всех этих языках? — Поинтересовалась я.