«Детка, ты не хочешь на меня поработать?»
«Ошалел?! Кем?!»
«Ты людей лечить умеешь. У нас часто... случаи бывают. Хорошие деньги будешь получать».
«Не могу. За деньги нельзя».
«Хм... – растерялся он. – Ну, могу квартиру тебе купить. Или „Мерседес“ – хочешь?»
«Что я с ним делать буду?»
«Ресторан могу твой тебе откупить, будешь хозяйкой».
«Шкипер, отстань, – испугалась я. – Я боюсь. И...и...и... не хочу я вас лечить!»
Шкипер понял. Глядя через мое плечо в стену, мрачно спросил:
«А Жигана зачем тогда?..»
«Не знаю... так получилось. – Я разозлилась. – Что, надо было ему помереть дать?!»
«А меня, если что, вытянешь? – вдруг спросил он. – По старой дружбе?»
«Тебя вытяну. Но ты, если что случится, лучше в больницу езжай».
Он невесело улыбнулся, заговорил о чем-то другом. Я с облегчением перевела дух.
По моей просьбе Шкипер как-то рассказал мне о Жигане. Тот был родом из Крыма, жил в детском доме, родителей не знал. С детским домом парню не повезло, директор заведения был садистом. В двенадцать лет Жиган сбежал, предварительно облив директора бензином из канистры и отправив следом горящую зажигалку. Мучителя детей, к сожалению, потушили, но детский дом сгорел дотла, а малолетнего поджигателя так и не поймали: он уже лежал на дне товарного вагона, несущегося в неизвестном пассажиру направлении. Шкиперу он попался в Киеве, на вокзале, полумертвый от голода и ради куска хлеба готовый на все. Это было семь лет назад.
Сейчас же Жиган встал на ноги быстро и в один из дней, когда ни меня, ни деда не было дома, исчез. Вечером явился Шкипер, извинился за поведение «свинтуса неблагодарного», заверил, что с ним все в порядке, и положил на холодильник несколько зеленых бумажек.
– Я же говорила, что деньги нельзя! – всполошилась я.
– Это за постой и за харч, – серьезно сказал Шкипер. – Детка, вот здесь телефон. Если что – звони в любое время.
– Если – что?
– Да мало ли...
Мы со Степанычем вздохнули с облегчением. Позже дед признался мне, что все это время боялся появления в квартире милиции. Весь без исключения подъезд знал о том, что у Погрязовых из четырнадцатой отлеживается раненый уголовник, но никому из соседей даже в голову не пришло позвонить 02. То ли боялись Шкипера, то ли не любили милиции; скорее всего, и то и другое. К тому же, как выяснилось потом, многие опасались, что я напущу порчу. Последнее мне объяснила тетя Ванда, явившаяся к нам в один из вечеров вместе со старшей дочерью.
Я немного удивилась такому официальному визиту: обычно, если я была нужна тете Ванде, она просто стучала в стену – и я неслась на зов. Еще удивительнее было то, что с ней пришла Нина, непривычно растрепанная, ненакрашенная и, как мне показалось, недавно плакавшая. Я предложила чаю с печеньем, они не отказались. После второй чашки тетя Ванда осторожно заговорила о недавнем происшествии.