Тетя Ванда была мне почти матерью; мне и в голову не пришло что-то утаить, и я рассказала обо всем. Тетя Ванда слушала, кивала, иногда поглядывала на сидевшую рядом дочь. Когда я умолкла, она грустно улыбнулась:
– Тебя боятся теперь, девочка, знаешь?
– Меня? – опешила я. – Кто? Почему?
– Ну, как же... Ты же вроде как ведьма, навредить можешь, болезнь напустить...
– Да как же им не стыдно?! – вскинулась я. – Врут, как сволочи! Тетя Ванда, ну ты-то им не веришь?
– Не верю. – Тетя Ванда помолчала. – Слушай... Вот Нинка моя поговорить с тобой хочет. Я пойду, чтоб не мешать, а вы поболтайте.
Она еще раз как-то странно улыбнулась и вышла.
Я испуганно смотрела на Нину. Она была старше меня на восемь лет, близкими подругами мы не были, доверительных разговоров никогда прежде не вели, и сейчас я отчаянно гадала: неужели она заметила мои взгляды, обращенные на Ваньку? Только этого мне не хватало!
– Ниночка, что случилось? С детьми что-то?
– Нет... Слава богу, здоровы. – Нина судорожно отхлебнула чаю из кружки, закашлялась, пролив несколько капель на юбку. – Девочка, я попросить тебя хочу. Я любые бы деньги дала, но мама говорит, ты не берешь... Хочешь мои бриллианты? Кольцо с изумрудом хочешь? Он настоящий!
– Да за что?! Нина! Что случилось?!
Нина закрыла лицо руками. Глухо сказала:
– Ванька шляется.
– Что?..
– Гуляет, мерзавец. Мне уже все, все рассказывают... Я вчера с детьми к родителям переехала.
У меня пошла кругом голова. Этого я ожидала в последнюю очередь. Нет, разумеется, о любвеобильности цыганских мужчин я знала с младенчества, множество раз мне приходилось видеть заплаканную и злую тетю Ванду, с остервенением грохочущую на кухне кастрюлями, и можно было не спрашивать о причине: дядя Коля опять поймал «беса в ребро». Но как можно было изменять Нине – Нине! – у меня не укладывалось в голове.
– Постой... Может, неправда? Ты что, цыганок не знаешь? Врут, завидуют вам...
– Какое... Я сама ее видела! Следила за ним! Девка русская, проклятая, белая, повелся, дурак, на солому крашеную... Страшней меня в сто раз, господи, что он в ней нашел?! Господи, что же мне делать?! Трое детей, перед людьми стыдно, люблю его, подлеца...
Я потрясенно молчала. Нина, красавица Нина, артистка, певица, рыдала на моем продавленном диване, вцепившись пальцами в распустившиеся волосы, и я не знала, как ее утешить.
– Ниночка, не плачь... Да вернется он, куда денется! У вас же дети...
– Санька, сделай что-нибудь... Прошу, сделай что-нибудь...
– Но... что же я сделаю? – растерялась я.
Нина медленно подняла голову. От взгляда ее черных, мокрых глаз мне стало не по себе.