За окном стоял свежий, ясный, розовый день. Погода успокоилась, и о ночном ливне напоминали только невысохшие капли на оконном стекле. На кухне царил бардак, и, глядя на немытую посуду и полный окурков горшок с геранью, я убедилась в том, что все произошло на самом деле. Напевая дедовскую «Эх, начальничек, ключик-чайничек», я перенесла посуду в раковину, вымыла ее и, налив в таз воды, решила помыть окна.
В дверь зазвонили. Трезвонить так долго и с таким воодушевлением могла только Милка. Я пошла открывать.
Подруга ворвалась озабоченная.
– Слушай, золотая моя, что случилось? Ты куда делась? Мы тебе звоним, звоним, звоним, а тебя нет и нет! А бабка слышала, как ты ночью куда-то уехала! Хоть бы записку оставила, мы прямо с ума посходили все! А вчера кто на всю лестницу орал: «Шкипер!»? Ты бы поосторожнее с ним, милая моя, вот что я тебе скажу, да! Это тебе не чижик-пыжик какой-нибудь! Мало ли что он себе в голову возьмет, а ты – дура дурой, да еще...
– Поздно, – безмятежно сказала я, разваливаясь в кресле.
Милка на полуслове закрыла рот. Смерила меня подозрительным взглядом, вытаращила глаза, схватилась за голову и заголосила:
– Ты с ума сошла, чертова кукла!!!
– Ага-а...
– Ненормальная! Нет, ну ненормальная! Психопатка! – Милка вскочила и как заводная забегала по комнате, размахивая руками. – И нашла с кем! Тьфу, уголовная морда! Кто тебя теперь замуж возьмет, дурища?!
– Отстань, не пойду я за цыгана...
– А за кого ты пойдешь?! За алкаша русского?!
– Вообще не пойду, отвяжись.
– И детей рожать тоже не будешь?
– Для этого не замуж надо выходить.
– Да?! А кормить твою безотцовщину кто будет?!
– Сама и буду. Только не говори, что всю твою банду Колька кормит.
– О-о-о, за какие грехи на меня эта идиотка свалилась...
Забавно, что ни мне, ни Милке даже в голову не пришло, что я могу выйти замуж за Шкипера. Он казался абсолютно неподходящей фигурой для такого серьезного шага. К тому же я действительно всерьез сомневалась, стоит ли мне выходить замуж. Тетя Ванда воспитывала меня наравне с собственными дочерьми, и лет до шестнадцати я точно знала: моя задача – сохранить невинность, а уж кандидат на такое сокровище всегда найдется. Но после рухнувшей в одночасье первой любви я утратила розовые очки. К тому же мне было уже двадцать, а для цыганской невесты это возраст весьма почтенный.
– Что теперь делать собираешься? – всласть наоравшись и бросившись в кресло, спросила Милка.
– Ничего, – удивилась я. – А что тут сделаешь?
– К нему переедешь?
– Меня вроде не звал еще никто.
– Так позовет же! – уверенно сказала Милка. – Поедешь?