Слова его обжигали душу. Должно быть, он стоял совсем близко, потому что даже в кромешной тьме Харпер чудилось, что она видит зловещий блеск его глаз.
— Теперь я понял, как далеко ты зашла по тому же следу, — продолжил он. — Впрочем, это неудивительно. Я сам учил тебя, верно? Я научил тебя всему, что ты знаешь. Я горжусь тобой, девочка. Я восхищаюсь тобой настолько, что — усомнись я хоть на секунду в том, что ни единого экземпляра текста больше не осталось, — я бы не отказал себе в удовольствии: растер бы твои кости в муку, чтобы приготовить себе хлеб.
Его дыхание снова опалило Харпер. Рука ее дернулась, и трость выбила дробь на каменном полу. «Почему же тогда ты не сделаешь этого?» — мысленно спросила она. Ее так и подмывало спросить это вслух. Нет, она не должна. Это может спровоцировать его. Он заподозрит неладное. Если ей дорога ее жизнь, лучше держать язык за зубами.
Но молчание лишь подстегнуло Якоба.
— Думаешь, я не способен на это?
— Так почему же тогда ты не сделаешь этого? — выпалила она и тут же подумала: «Дура старая!» — Почему? Почему бы тебе не убить меня?
Он попятился. По крайней мере Харпер больше не чувствовала на щеке его дыхание. Она стояла, точно окаменев, тщетно вглядываясь в темноту. Во рту у нее пересохло.
— Дело в мальчике, верно? — спросила она. — Тебе нужен мальчик. Наш сын. Он нужен тебе. Ты хочешь, чтобы он принял твою сторону. В этом все дело? Да? — Яго не ответил. Где он? Харпер нерешительно шагнула вперед. — Если ты убьешь меня, он узнает. Он поймет, чьих это рук дело. Даже если меня собьет машина или убьет молнией, даже если я утону в Темзе или мирно усну вечным сном в собственной постели, он все равно будет знать, что за этим стоишь именно ты. И этого он тебе никогда не простит. Он будет бежать от тебя, как от прокаженного. Ты боишься, что я стану мученицей в его глазах. Он тебе нужен. Ведь так? Ответь мне!
Однако тишину нарушало лишь ее собственное разгоряченное дыхание.
— Якоб?
Ничего. И все же… Все же в окружавшей ее пугающей черной пустоте ощущалось присутствие некоей жизни. Он по-прежнему находился рядом. Крадучись выписывал круги. Приближался, снова отдалялся. Харпер казалось, что она слышит, как шаркают его ступни по каменным плитам пола. Как поднимается над ее головой изогнутый жертвенный нож, который она видела тогда, в аргентинских джунглях. Она готова была поклясться, что слышит, как стальное лезвие рассекает пустую мглу.
— Якоб! — крикнула она, почувствовав животный страх. Трость выскользнула у нее из пальцев и с грохотом откатилась в сторону. Харпер принялась лихорадочно рыться в собственной сумке. Настоящая свалка! Футляр от очков. Пудреница. Губная помада. Какие-то салфетки. Чеки. Ключи. Половинка батончика «Твикс». Наконец она нащупала спичечный коробок. Дрожащими пальцами вынула спичку. Чиркнула о ноготь большого пальца… Тени прыснули по углам, точно крысы. Огонек ненадолго выхватил из тьмы круглую стену, головы с искаженными адской мукой лицами, каменные изваяния рыцарей на полу. Устремленный ввысь, теряющийся в темноте неф. Где-то вдалеке алтарь, тусклое мерцание витражей…