Ванда быстро привыкла к свободе, к достатку, к тому, что за Шарановым она как за каменной стеной. Родители не могли обеспечить ей такого уровня жизни — они постоянно экономили, а когда дочка поступила в институт, вынуждены были взять кредит, который с трудом отдавали. Их скромная квартирка в подмосковном поселке не шла ни в какое сравнение с квартирой Шаранова, где были евроремонт, новая мебель, полный набор бытовой техники. Словом, Ванда обрела с милым истинный рай в этом «шалаше».
Казалось бы, чего еще надо? Ан нет… Не бывает земного счастья без червоточинки, без изъяна: на то оно и земное. Поскольку Михаил не давал жене никакого повода для недовольства или ревности, она принялась искать сама. И нашла!
— Как у вас дела? — спрашивала по телефону ее мама.
— Хорошо, — отвечала Ванда.
Раз за разом повторяя одно и то же, молодая женщина задумалась. Как-то подозрительно все хорошо у них с Михаилом! Никаких стычек, никаких споров, на работе муж не задерживается, денег не жалеет, пароль на сотовый не ставит, чужими духами от него не пахнет. Странно!
Ванду настораживало: Шаранов не заговаривал о ребенке. Более того, во время любовных игр он тщательно предохранялся. Сначала это привело ее в восторг — обычно мужчины не особо пекутся о безопасности секса, а ее Миша и в этом являл пример заботливого супруга. Но постепенно Ванда все чаще стала задумываться, в чем причина подобной предусмотрительности? Не то чтобы она собиралась немедленно обзаводиться малышом — ей хотелось годик-другой пожить для себя, насладиться всеми благами, которые предоставило удачное замужество. Разумеется, она будет рожать — потом. Миша, казалось, разделял ее точку зрения. Однако по прошествии трех лет в его поведении ничего не изменилось.
— Я хочу ребенка, — одним дождливым осенним утром заявила Ванда.
Она сказала это нарочно, чтобы проверить реакцию мужа. Он долго молчал, глядя в потолок. Они проснулись и продолжали лежать в постели — впереди было воскресенье, никуда спешить не надо. Холодильник забит едой, билеты на модный спектакль куплены заранее, нарядное платье приготовлено и висит на плечиках, так что до вечера полно свободного времени.
— Почему ты молчишь?
— Думаю, — лениво ответил Михаил. — Тебе всего двадцать четыре. Куда спешить?
— Зато тебе — тридцать два! Он рассмеялся.
— Я не против ребенка… Только давай еще подождем. Поездим по Европе. Ты же сама мечтала! Ребенок — это серьезно, дорогая.
Ванда была с ним согласна. Ее совершенно не привлекали бессонные ночи, пеленки, катание коляски по загазованному скверу у дома, многочасовые бдения у песочницы. Пока что не созрела она для материнства. Но в ней разбушевался дух противоречия.