Он решительно повернулся и зашагал к двери. Распахнул ее и осторожно выглянул.
Снова трель полицейского свистка, хотя в проулке никого не было видно. Кэйд торопливо зашагал к перекрестку. Сердце его отчаянно колотилось, но при этом он испытывал чувство странного возбуждения. Он был уверен, что старый негр переправит кассету Мэтисону. Теперь уже не столь важно, что произойдет с ним самим. Дело сделано — и он чувствовал себя честным перед всеми.
Он даже не ускорил шагов, когда из-за угла выбежали трое мужчин. Взмахнув дубинками, они набросились на него..
1
Четырнадцать месяцев тому назад, до поездки в Истонвилл, Кэйд находился в Акапулько, в Мексике. Там он заканчивал серию снимков для цветного приложения к "Санди таймс".
Кэйд был в расцвете своей весьма удачной карьеры. Он строго придерживался статуса "свободного художника": сам выбирал контракты. Он делал превосходные фотографии, которые его нью-йоркский агент Сэм Уонд выгодно продавал, переводя на банковский счет Кэйда приличные деньги.
Ему везло во всем. Настоящий счастливчик. Он был известен, материально обеспечен, всем нужен, здоров, талантлив. Успех не испортил его. Но, как большинство талантливых людей, он имел и свои слабости: был экстравагантен, пил больше, чем следовало бы, и уж очень любил компанию красивых женщин. Все это компенсировалось другими качествами: он был щедр, бескорыстен и покладист. Не имея жены и семейных привязанностей, он порой испытывал чувство одиночества. Жил, как говорится, без корней. Много времени проводил в поездах, самолетах, автомобилях. Весь мир был для него мастерской.
Только что он вернулся из Сантьяго. Там, на озере Атитлан, снял фотосерию о быте индейцев. Фотографии получились отличными: смотришь и чувствуешь эту пыль, запах грязи, начинаешь понимать, что вся жизнь индейцев состоит из непрерывной борьбы за существование.
Для публикации снимков ему не хватало достойного обрамления. Кэйд решил, что здесь необходим какой-то контраст. Часть его таланта и состояла в умении найти точные пропорции в этой смеси "уксуса с маслом".
Потому он и приехал в Акапулько. С помощью 20-миллиметрового объектива он сделал прямо противоположные по характеру снимки: сальные, обрюзгшие туши, старые, с раздутыми венами, вульгарные и пышные, которые лежали на солнце подобно раздувшимся от газов трупам. Как и на других подобных фешенебельных курортах, Акапулько демонстрирует вычурное богатство, чрезмерную роскошь и одновременно слепоту к безобразному.
Он жил в отеле "Хилтон" в Акапулько, а снимки пересылал Сэму Уонду. Наконец наступило долгожданное чувство расслабленности, какое он всегда испытывал после завершения трудного задания…