— А что такого в трусах, если баблы дают? Ты что хочешь, чтобы институт опять воздух травил? Опять к старому…?
— Не к старому, а к делу, к работе. Институт дело делал… Ты хоть понимаешь такое слово: «де-ло»?
— Ну уж хватит нам такого дела…! Без вашего дела люди лучше жить стали.
— Ты что ли лучше?
— Если бы ты, отец, в коммерцию пошел, и мы бы хорошо жили…
— Ну, надо ж! Какая коммерция?! Надо ж! Как вам мозги наизнанку вывернули! Не сможет страна одной торговлей чужими шмотками долго жи…
— Опять ты за свое! — перебил сын. — «Раньше думай о Родине…», знаем, проходили… хватит!
— Чего хватит?! — Никола на мгновение смешался. — Да-да! Вот именно! Раньше думай о Родине… Вот именно! — Никола ударил кулаком по столу. — Раньше думай о Ро…
— Не пойму, отец! — снова перебил сын. — Ты что, опять за то, чтобы старое вернулось?
Сын ушел в комнату и тут же вернулся назад с книгой в руках.
— Ты этого хочешь? — с вызовом спросил он, бросив на стол книгу.
Это был «Архипелаг ГУЛАГ» в новом немецком издании.
Николу словно обухом по голове ударило. Он тупо посмотрел на книгу.
При чем здесь гулаг?
— Снова в лагеря? — продолжил сын. — Этим вам Родина отплачивала за ваши заботы о ней?! Шестьдесят миллионов сгноили, и снова…
— О, Господи! — воскликнула жена Николы. — Опять сцепились! У вас, мужиков, других тем нет, что ли?
Она, развернувшись, вышла из кухни.
Но отец и сын не слышали ее.
Брошенная на стол книга будто подняла муть десятилетий. Всякий раз бросаемая в горячих спорах она словно вздымала ее призрачную пелену, за которой всякий раз будто маячило нечто неясное и непонятное, поднимающее людей на нешуточные схватки. Это нечто поднимало одних на других, заставляя забывать обо всем и не видеть окружающее.
С минуту Никола стоял, ничего не соображая. Перед глазами вдруг всплыли стены лаборатории, Иван Иваныч, бумажка со списком. Все это в тот же миг рухнуло, словно разбитое этой книгой, как тараном.
Наконец взгляд его начал проясняться. Он посмотрел на книгу.
— Сколько сгноили?! — тихо спросил он.
— Шес…
— Ты хоть немного шевели извилинами! — перебив сына, тихо начал Никола. — Или, — Никола снова стал заводиться, — они тебе по наследству не достались?! В стране тогда всего сто восемьдесят миллионов было! Шестьдесят — это каждая третья семья вместе с детьми и стариками! Кто бы с немцами воевал и как бы воевал?! — уже чуть ли не в бешенстве взревел он.
— На страхе и воевали! — повысил тон и сын. — Весь народ в страхе держали…
— Ты что такое принес? — спросила вошедшая на кухню жена. Она держала в руках бутылек.