— Хгеново… В смысле есть, — опомнился и сонно козырнул Мартин.
— Приказываю дальнейшее наблюдение за очагами и сбором статистических данных. Ну, и пленник, конечно.
— Есть.
Бертран вздохнул и устроился на полу. Потёртый коричневый ковёр ещё хранил тепло братнего тела, но мужчина всё-таки включил режим мягкости и обогрева. Симбионт тихо взмуркнул и заработал. Кардинал всегда поражался гениальности изобретения Сатурна: живая, быстро регенерирующая ткань, оболочка из непробиваемого сплава, регулируемая термозащита, переводчик, рация, спальный мешок с разными уровнями мягкости, да ещё и телепат. Такой костюм мог создать только бог. Чан как-то обронил, что всех возможностей симбионтов не знает никто, даже Макджи. К Старику с этим соваться было бесполезно, он никогда не придавал значения деталям. Он даже думал и выражался общими фразами, навроде: "Судьба — кольцо".
"Cesaris Cesari, Dei Deo", — подумал Бертран.
Ещё какое-то время кардинал вслушивался в сопение Мартина, а потом заснул, как убитый. Ему снилась исполинская луна на зеленовато-чёрном небе, налитая белым светом, как молоком. Пленник, юный, худой и ободранный стоял на склоне серебристого холма, наигрывая на бамбуковой флейте. Заколдованная мелодия чаровала, звала к себе неумолимой страстью и теплотой. И привлечённый ею летел вокруг луны бесконечный змей Уроборос с лицом Старика. А в низине белой бабочкой танцевала Вета.
Валентин глухо застонал в темноте: затекшие конечности безбожно ныли. Похмелье раскалило затылок добела, отбивая в висках дикий ритм. Но даже сквозь шум крови в ушах он слышал негромкие голоса и знакомые шорохи в комнате. С досады хотелось помереть. Нет, сначала провалиться на месте, а потом помереть. Резкая вспышка света заставила зажмуриться. На шахматный пол упала массивная тень. Краем глаза вор зацепил круглый подбородок, нос картошкой и лысину.
— Где учился?
— С чего ты взял, что я учился?
— Да разве бы она на тебя тогда посмотрела?
Неохотно буркнул:
— Физмат…
И, немного помолчав, добавил:
— А ты чё, спецназовец? Или так, мусор?
— Батюшка, — серьёзно ответил Олег. И широко улыбнулся, — бывший. Вот, до кардинала повысили. А учил один японский бодзу. Хороший мужик, строгий. Зелёный чай шибко любил… Похмеляться будешь?
— Не, — Валентин опустил глаза. — Мне бы в сортир…
— Пошли. Руки развяжу, ноги пока нет. Сам понимаешь.
Кардинал встряхнул его одним рывком, но затёкшие ноги не желали стоять. С трудом обретя равновесие, Валентин оперся на широкое плечо в серой рубашке и запрыгал к двери санузла. Олег поколдовал с узлом и пленник, потирая запястья, торопливо ввалился в уборную.