— Какую Няку?
— Да кошку из клетки! Ее так девки называли.
Валентина белеет как полотно и неловко — мешком — садится на ступеньки лестницы. Что это она?
— Мурка… Она же укушена! Она инфицирована!
— Бежим! — Я и Михайлов галопом несемся к тюрьме. Николаич остается с обезножевшей Валентиной, куда-то лихорадочно звонит. По дороге Михайлов цепляет парный патруль из своих орлов и те несутся с нами.
В тюрьме все как-то слишком нормально — нет, конечно, кто-то из детей ревет в голос, кто-то переругивается по-женски на высоких тонах, но все спокойно — и рев, по звуку судя «дай, а то не заткнусь!», и перебранка рутинная. Охранник — из Михайловских же — взъерошен и потен, но без ужаса в глазах.
— Обстановка? — это Михайлов.
— Кошмарная! Смените меня, а? Тут же одни считай бабы — и то им не так и это, я ж им не нанятый. Не поверишь — требуют, чтоб я им мебель двигал. А тут все привинчено и к полу приколочено! Я им — мужики закончат работу — пусть и двигают — так дармоедом обозвали…
— Кошка где?
— А вон — у девчонок. Они ее сейчас до смерти загладят.
Подбираемся к куче малышни. В центре действительно наша Мурка. Вполне благополучного вида. Обычно она так поет песни, когда нажрется до отвала.
— Уффф… — громко выдает Михайлов.
И переведя дух, продолжает — Девочки, кисе надо своих деток проведать. Доктор, возьмите кису на руки.
Девчонки начинают канючить — но шеф охраны тверд как скала. И мы торжественно отбываем с Муркой на руках. Вообще-то тут что-то не так. Кису кусали, судя по рассказам Валентины уже явно больше, чем сутки назад. И кисе — хоть бы хны.
Киса довольна собой и жизнью, на вид совершенно здорова. Но царапины на морде есть.
Непонятно.
Увидев нас с котейкой, Валентина медленно розовеет. Приятно видеть, как ее синие губы возвращают прежнюю окраску, а то жуть что было.
— Совершенно не понимаю… Больше суток прошло. В тепле. Она должна была обратиться еще до погрузки в автобус…
— Вообще-то Валентина Ивановна Вы так больше не надо — это Николаич.
— Конечно. Но что с кошкой было делать?
— Предупредить бы моих — они бы и присмотрели. А то сами понимаете…
— Да, конечно. Но я боялась, что Вы это воспримите как нелепую сентиментальность.
— После того, как Вы сутки живность потрошили? Бросьте. Ну да ладно, хорошо то, что хорошо кончается. Значит, не все укусы зомби смертельны?
— Или не для всех — смертельны. Надо посмотреть. Мурка пока пусть в клетке поживет.
— Не тяжело ей будет?
— Нет, наша главврач цветы любила. А Мурка в горшки гадила, есть у нее такая прихоть. Потому приказано было ее убрать вон из поликлиники. Но сторожа и санитарки ее любили — она ласковая и постоянно в полуподвале крыс давила. А там у нас раздевалки, комната сторожей и санитарские. Поэтому ее днем прятали в коробку, а ночью она гуляла. Последний год — никто из сторожей ни одной крысы не видал.