Пес залез в салон еще глубже и басовито тявкнул, похоже, желая познакомиться побли-же. Мое сердце испуганно сжалось. Никогда не любила собак, особенно больших.
Неожиданно дверь распахнулась и я, прильнувшая к обшивке подальше от дога, едва не вывалилась кулем.
− Выходи, − Ратмир и не думал мне помогать выбраться. От прохлады и дождя меня пе-редернуло, ботинки моментально промокли от влаги, впитавшейся в хлюпающую траву.
− А это что за ягненок? − сложив руки на груди, кивнула женщина.
Хорошо овцой не назвала, прости господи мое ехидство.
Непроизвольно я заприметила хвост, обвернутый вокруг лодыжки хозяйки. Подоспев-ший дог с упоением обнюхивал мои штаны, вероятно, приглядывая на ноге кусок помясистей. Тут его ждало разочарование, ведь доставленный из большого города ужин отличался худосоч-ностью и выглядел неаппетитным.
− Это Веда, − Ратмир положил горячую руку мне на плечо, и от прикосновения поря-дочно пробрало.
− Она с тобой или со Стрижом? − с выжидательной улыбкой уточнила женщина, разгля-дывая меня. − Или…
− Или они меня спасают, − быстро отозвалась я, ответив за Ратмира, и от смущения сце-пила за спиной в замок руки. В детстве подобный жест помогал почувствовать уверенность, но под внимательным взором желтоглазой женщины проверенный способ ни коем образом не по-действовал.
− Она поживет здесь несколько дней, − спокойно объявил Ратмир, вероятно, не ожидая отказа.
Наверное, микроб под увеличительным стеклом изучали бы не так внимательно, как ме-ня в тот момент.
− Мое имя Людмила, − произнесла женщина, и серьезное лицо расплылось в улыбке, будто все это время она лишь играла роль сердитой тетушки. − Обещаю, что тебе здесь будет весело!
Куда уж веселее, чем в поселении чистокровных аггелов!
Ошарашив, она потрепала меня по щеке, как малого милого ребенка, и почти насильно подтолкнула к крылечку. Я шла, словно приговоренная к смертной казни, и мечтала сбежать в город первым утренним поездом.
Оказавшись в доме, Ратмир тут же заперся в гостиной с камином, наконец, ответив на звонок разрывавшегося персонального коммуникатора.
Сидя в кухне за добротным длинным столом, застеленным белой льняной скатертью, я чувствовала себя лазутчиком в глубоком аггеловском тылу. Разместившись напротив, меня на-хально разглядывала Любава, девчонка лет пятнадцати, лицеистка, походившая на наливное сочное яблочко. В ее подкрашенных зелеными каплями глазах светилось легкое презрение. Во главе стола, вероятно, в роли хозяина дома, спокойно расправлялся с ужином взрослый коротко стриженый Пересвет, старательно игнорируя мое присутствие. В отличие от братьев Ветровых, типичных горожан, он не прятал смешные черные рожки под густой шевелюрой или шапкой.