Дружно оттолкнулись вёслами от причала и стали выгребать на середину протоки. А там и парус подняли. Ветерок небольшой, но попутный. На вёсла налегли: «И — раз! И — раз!»
Постепенно Сарай остался позади. Костя вопросительно посмотрел на Павла. Кормчий отрицательно качнул головой — рано. И точно. И десяти вёрст не отошли они от Сарая, как увидели идущую навстречу лодку. На вёслах сидело четверо невольников, на носу — двое лучников-кыпчаков, на кормовой скамье — двое татар. Халаты серебром шиты, не иначе чиновники.
— Эй, урус! Стой!
Спустили парус, вёсла вдоль бортов уложили. Лодка бортом к ушкую встала.
— Кто такие? Чего везём?
— Купец хлыновский, Лобанов. Лес в Сарай продавать привозил.
В доказательство Михаил показал медную табличку, которую получил от ханского мытаря на причале. Татары сразу потеряли к судну интерес. Они равнодушно пробежали глазами по палубе, оттолкнулись от ушкуя и поплыли к Сараю.
— Если бы они невольника заметили — быть беде. Даже если кольцо из уха вынуть, дырка всё равно видна будет. А на конях нас догнать по берегу — пара пустяков. Теперь всё время против течения идти придётся — и по Волге, и по Каме, и по Вятке. — Павел обреченно вздохнул.
Так они шли до вечера, и лишь на ночёвке выпустили невольника из укрытия, дали напиться воды вволю да поесть.
— Дыши пока свежим воздухом, парень, а с утра — снова в трюм. Вот пройдём волок казацкий, тогда и на палубу можно. Как тебя звать-то?
— Глебом.
До полуночи Костя разговаривал с Глебом, благо — сам вызвался дневалить всю ночь. И невольник весь день отсыпался. Он был рад нежданному освобождению и не мог наговориться со своим спасителем.
Мишка случайно уловил обрывок разговора, в котором шла речь о дворце хана. Неужели Костя в самом деле хочет в набеге самого хана пленить? Это же невозможно! Слишком сильна охрана, слишком велико войско ордынское. В последнее время Орда не брезговала нанимать наёмников — генуэзскую тяжёлую пехоту, мадьярских конников.
Ладно, поживём-увидим, хочет Костя поговорить — пусть его, а Мишка с командой спать улёгся.
Утром поели и — на вёсла. Ветер был совсем слабый, да и то дул порывами. Когда парус бессильно обвисал, команда бралась за вёсла. Да, вниз по течению было куда быстрее и легче идти.
Наконец миновали переволок. Глеб теперь не прятался, загорал на палубе, чтобы бледностью не отличаться от команды. И одежонку ему подобрали пусть старенькую, но чистую и не рваную. А лохмотья свои Глеб в Волгу выкинул.
Костя ножом распилил ему мягкое медное кольцо в ухе и забросил обломки в воду. Конечно, на мочке уха след остался, и ещё несколько месяцев он будет виден любому, говоря о недавнем рабстве.